Ребята из столичного управления говорили мне, что я со своей ролью на свадьбе справился на пять баллов.
Они снабдили меня спецтехникой, которая прекрасным образом записала наш разговор с деффками.
Парни сказали, что я был очень органичен, почти как Смоктуновский. Или Штирлиц.
Но запись о намерении совершить преступление – равно как и косвенное признание собственной вины в предыдущих злодеяниях – далеко не самое убойное доказательство.
Принять деффок с поличным, во время совершения преступления – вот был бы класс и высший пилотаж!
Роль подсадной утки согласился играть мой московский (теперь) приятель Диня. И даже машину свою позволил использовать.
Без особой внешней охоты, конечно, однако я чувствовал: однажды мент – всегда мент. И Стосюра по оперативной работе, что там говорить, скучал.
– Только жене моей не проболтайся, – предупредил он меня, – типа, я ради оперативного эксперимента с продажными женщинами шашни завожу.
– Могила, – заверил я его. – А ты не расколись с деффками раньше времени. Можешь даже их трахнуть с особым цинизмом. Главное, чтоб они взяли у тебя, спящего, деньги и ключи. А мы их примем, как они откроют твою машину.
– Не учи отца, – огрызнулся подставной.
В день свадьбы я передал сестрам Баскаковым все установочные данные именно на него: фото, название бара, куда он якобы любит заглядывать после работы, и даже марку и номер его родного «Мерседеса».
* * *
– Они не придут.
– Да я понял уже, – огрызнулся я.
Всегда чувствуешь себя паршиво, когда остался в дураках. Когда тебя обвели вокруг пальца.
Еще паршивей, если вокруг столько свидетелей твоего позора. И что о нем обязательно настучат моему начальству, несмотря на все хорошее отношение в столичном главке к бывшему сотруднику Денисе Стосюре (а значит, и ко мне).
Я уже несколько раз набирал номера Анастасии, а потом и Юлии. Оба они не отвечали и были отключены.
Самое время было объявлять обеих в розыск – но я отчего-то все медлил и медлил, как будто ждал, что они вдруг откликнутся и моя с ними оперативная комбинация еще срастется.
Но нет, выходит, совершенно я не Смоктуновский. И далеко не Штирлиц.
Эти деффки меня раскусили.
И сейчас, подсказывает мне оперативное чутье, они уже далеко отсюда.
* * *
Спустя месяц
В Лондоне есть место, которое посещает едва ли не каждый гость Британии. И это не мост Тауэр, не здание парламента и даже не колесо обозрения «Миллениум». (К историческим местам кое-кто может и не добраться, проигнорировать: «Что мы, старины не видывали?!») Однако почти все туристы – а особенно обеспеченные люди из России, Казахстана, Украины, Поднебесной, арабских стран – считают своим долгом зайти в универмаг «Селфриджес».
Именно этот универмаг перенял эстафету модного места от изрядно обветшавшего «Харродса».
Богатые туристы прикупают там кто костюмчик от «Бриони», кто мокасины от «Тодса», а кто свитерок от «Шанель».
Там на последнем этаже есть вечно шумный бар, где многие гости Альбиона не прочь отдохнуть от утомительного шопинга, махнуть мимоходом один-другой коктейль, бокал шампанского или чашку чая.
И вот здесь, у стойки этого бара в «Селфриджесе», мы снова видим наших героинь, Настю и Юлю. Обе они улыбаются направо-налево, одеты по винтажной, чисто лондонской моде и выглядят эффектно и победительно.
И какой-то незнакомый мужик – дюжий, рыжий, ражий, бородатый, с пакетом от «Берберри» – по виду и по акценту судя, американец, южанин, техасец – протискивается к ним обеим и спрашивает:
– Ледис, могу ли я угостить вас коктейлем?
Капитан Косаткин
За свои «похождения в столице» (как выразился наш полкан, начальник управления) я, конечно, огреб по полной. Грозили даже неполным служебным соответствием, но в итоге все ограничилось целой корзиной пиндюлей. Ну, к этому нам, ментам или копам, называйте как хотите, не привыкать.
Но если вы думаете (воспользуюсь словесной конструкцией майора Жерехова, участкового из станицы Красивой), что с меня сняли задачу розыска преступниц, сестер Баскаковых, вы глубоко заблуждаетесь. И еще больше, коль скоро полагаете, что я сам от них отвял.
Напротив, я стал рыть землю еще ревностнее. Найти и наказать сестричек теперь стало делом моей чести.
За домом Баскаковых приглядывал через своих людей участковый Жерехов, однако в станице Красивой они больше не появлялись.
Телефоны деффок молчали. Прослушка матери, Ирины Максимовны, тоже ничего не давала.
Я вызвал ее на допрос – честь по чести, повесткой, в краевое управление. Жерехов вручил ей повестку лично, под роспись. Пусть помучается, не поспит ночку от волнения, потом будет в автобусе три часа трястись, все думать, что ее будут спрашивать и что ей отвечать.
В управлении я допросил мамашу под протокол. Пугал, что посадим за укрывательство. Мурыжил ее часа три, подъезжал так и этак – пока не убедился: она и впрямь ничего не знает. Все, что знала она о деффках, умещалось в краткий диалог (я к нему раза четыре с ней подъезжал).
– Когда и при каких обстоятельствах вы последний раз видели своих дочерей?
– Они после свадьбы… Ну, утром… вернулись в Москву, в квартиру, где они жили. На Аллее Жемчуговой. Я там останавливалась… В кухне, на раскладушке. Ну, они, значит, приехали, обе…
– На чем приехали?
– На такси.
– Откуда вы знаете, что на такси?
– Я видела. В окно.
– Что видели?
– Машина желтого цвета стоит у подъезда. И они сказали: такси ждет.
– Что они делали в квартире?
– Собрали свои вещи. Очень быстро. Оставили мне денег. И умчались.
– Вам что сказали?
– Нам, говорят, мама, надо срочно уехать. Возвращайся, сказали, до дома до хаты.
– Куда собирались ехать?
– Не знаю.
– На какой срок?
– Ничего!
– С кем?
– Нет, нет, ничего не говорили! Так я их с тех пор и не видела!
Допросил я и венчанного супруга старшей деффки – гражданина Артема Кудряшова.
Никто бы мне, конечно, новую командировку в столицу не оплатил, вызывать его в Кубанск я застремался. (Бог его знает, на каком уровне у мальчика-мажора там, в столице, связи – еще снова всыплют мне.) Ограничились разговором по видеосвязи. Но с тем же результатом – ничего он не знал, не ведал. Единственная зацепка оказалась: юноша раскололся, что у младшей сестры Баскаковой, Юлии, имелась половая связь с его приятелем, неким Андреем Соловьянниковым. Однако сам Соловьянников куда-то пропал, и он, Кудряшов, его почти месяц не видел.
