– Не вам его спасать, – сказала Ашия.
Взгляд Керана похолодел.
– Не обманывайся моей сдержанностью, принцесса. Ты здесь не командир. Сам Избавитель назначил Аббана моим господином, и я поклялся его защищать. Пока я дышу, мой долг – превыше моей жизни ставить благополучное возвращение Аббана асу Чабин ам’Хаман ам’Каджи; превыше всего вообще, кроме Шарак Ка. Меня не остановишь ни ты, ни Дамаджах.
В его словах прозвучала угроза, и Ашия подобралась, готовая ответить, если он возобновит поединок.
– Ты сам сказал, что нападение на монастырь обернется для армии Избавителя бесчисленными потерями. Дамаджах предвидела и это, а потому послала меня на замену. Я внедрюсь в крепость Хасика и придумаю, как обезопасить освобождение хаффита.
Керан еще сомневался:
– Твой шарусак хорош, девочка, но я вижу дальше фасада. Ты проникнешь за монастырские стены не лучше, чем любой мой дозорный, тем более – с ребенком за плечами.
– Дамаджах наделила меня магией, – возразила Ашия. – Ни один дозорный не в силах действовать тише, чем я. Так же незримо. С той же силой. И быстротой. Каджи может надрываться во все горло, но, если я захочу, его не будет слышно и в полушаге. А голые стены – все равно что широкие ступени для моих рук и ног.
– Все равно, – не согласился Керан. – По нашим сведениям, у Хасика больше тысячи человек – замученных, искалеченных душегубов. И ты возьмешь в такое место сына, наследника Трона черепов?
– Мы должны вместе идти по краю бездны, если хотим выиграть Шарак Ка, – ответила Ашия. – Так предрекла Дамаджах. Алагай готовят новое наступление. Нам больше нельзя лить красную кровь.
– Без подкрепления из Дара Эверама красная кровь прольется в любом случае, – сказал Керан.
– Охрана у вас слабая, – согласилась Ашия. – Но разве враг явится не по воде? А водами правят твои корабли.
– Пока, – сказал Керан. – Мы разбили их флот, а мои приватиры помешали им пополнить припасы. Они ведут полуголодное существование, но шхуны у них еще есть. Они знают, что войско принца Джайна разгромлено и мы уязвимы. И нападут. В скором времени.
– Как же сюда проникают их шпионы, если вы патрулируете побережье? – спросила Ашия.
– Принцесса, береговая линия тянется сотни миль! Это не какой-нибудь оазис, который видно в ясный день. Если отплыть подальше, то в какую сторону ни смотри – земли не увидишь.
Ашия содрогнулась при мысли о таком количестве воды. Почему эта священная жидкость наполнила ее таким страхом?
– И у лактонцев есть шпион-перебежчик, – добавил Керан.
– Расскажи о нем. – Ашия уже догадалась, о ком услышит.
– Почти мальчик, – ответил Керан. – Для воина мелковат, но не настолько, чтобы привлечь внимание. Бежал, как пустынный заяц, с невероятной прытью.
– Но не быстрее тебя, – кивнула Ашия на металлическую ногу.
– Почти так же. Когда я подоспел, он ринулся в атаку как оглашенный. Его шарукины были убоги, для начинающих, зато он взял быстротой и силой. Он не прошел положенную подготовку, а потому… непредсказуем.
– Но тебя не сразил. – Ашию кольнуло сомнение.
– Можно выразиться и так, – нехотя признал Керан. – Он сражался не ради победы, а с целью отвлечь, чтобы вновь обратиться в бегство. Вода кишела демонами, но он нырнул и поплыл к лактонскому судну.
– Ты больше ничего не заметил?
– От него воняло, – сказал Керан. – Вроде как примочками, которые дама’тинг прикладывают к ранам от когтей алагай. Кожа была светлая, черты – без особых примет. В деревне к северу отсюда жил один шарум-дезертир. Релан ам’Дамадж ам’Каджи. Десять лет назад он погиб со всем семейством при пожаре, но поговаривают, что один сын выжил.
«Дамадж». По спине Ашии пробежали мурашки. Родовое имя Дамаджах.
«Он и есть пропавший кузен».
Керан подошел к столу, снял со стопки лист бумаги и протянул его Ашии. В листовке сулили сто тысяч драки за живого шпиона и десять тысяч – за голову. Ниже был изображен его примерный портрет, весьма похожий на паренька, которого она встретила в пути.
– Тем больше причин поберечь твоих людей. – Сложив бумагу, Ашия сунула ее за пазуху. – Как далеко на север находится этот монастырь?
– Почти в неделе езды по непростой местности, – ответил Керан. – Дорога просматривается, а на болотах такое месиво, что ноги сломят и всадник, и конь. В топях водятся свои алагай. Они плюются не так эффектно, как огненные, но слюна обжигает и парализует. Многие наши шпионы – даже опытные дозорные – оттуда так и не вернулись.
– Я справлюсь, – сказала Ашия. – Ты дашь карту?
– Я сделаю лучше. Мои флагманы слишком заметны, но с наступлением темноты можно посадить тебя на судно поменьше и под покровом ночи вывезти из гавани. А высадить сразу за линией патрулирования людей Хасика.
– Благодарю, наставник, это будет очень кстати.
– Ты плавала хоть раз?
– В оазисе, в Копье Пустыни. – Ашия потупилась. – Однажды.
– Праздновала Ханну Паш, – кивнул Керан. – Я присутствовал. До прошлого года мой опыт был не богаче.
Он подался вперед:
– Это озеро далеко не оазис. От волнения шхуна постоянно качается. Я видел, как мутило и шарумов, и дама: здоровые мужи перегибались через поручни и опорожняли желудки.
– Мой мастер научил меня терпеть и худшее, – ответила Ашия.
– Возможно, – кивнул Керан. – Тебе отведут капитанскую каюту. О твоем присутствии оповестим только капитана, о личности – никого. Я скажу ему, что ты шпионка. Он не усомнится. Оставайся в каюте, и команда знать про тебя не будет. Мы не можем рисковать встречей с кораблями заграждения, а потому высадим тебя немного южнее монастыря.
– Это позволит разведать местность и построить убежища, чтобы скрываться от алагай и погони, – сказала Ашия.
– Погони? – Керан еле заметно усмехнулся. – Я думал, ты ходишь по стенам бесшумно, будто тень.
– Может быть, по дороге внутрь. А на обратном пути я потащу за собой тучного калеку-хаффита.
– Знакомый груз, – хохотнул Керан.
За час до рассвета Терн увидел, как за пределами Доктауна странная женщина задержалась и восстановила камуфляж.
Любопытно. Терн полагал, что она дурит голову землепашцам, но та, похоже, обманывала и своих.
Стремясь опередить ее, он свернул с дороги и отыскал ручей, благо таких по соседству с водой было множество. Сбросил одежду, соорудил тугую скатку и сунул в суму. Снял грязные обмотки с рук и уставился на ладонные метки. Нажима. Ударные. Щиты и копья меченых шкур.
Где-то сейчас его племя? И где его место – при Элиссе и Рагене? В Лактоне? В Лощине? Среди отцовских соплеменников? Раздираемый сомнениями, Терн не понимал, кто он такой.
