– Хлеба? – вскинул брови Терн.
Делия подмигнула:
– С хрустящей корочкой, как ты любишь.
Терн ухмыльнулся и закинул узел за плечи. Трюм отворили, сбросили сходни.
– Мы уйдем с отливом, но ты к тому времени углубишься на юг, – сказала Делия. – Здесь, далеко на севере, недрилы ведут себя странно.
Терн склонил голову набок:
– Странно – это как?
– Множатся, и некоторых мы в жизни не видели, – ответила Делия. – Убивают половину наших разведчиков, но не трогают ни монастырь, ни отряды евнухов-мародеров.
– Боятся их меток? – предположил Терн.
– Может быть, – пожала плечами Делия. – Но я ни разу не встречала недрилу, которому хватало ума испугаться.
– Будьте осторожны, – кивнул Терн.
Делия едва не задушила его в объятиях:
– Сам будь. Возвращайся живым и здоровым до новой луны.
– Вернусь. – Ложь отдалась горечью в устах Терна, когда он обнял Делию в ответ.
Затем он взял за поводья Расу и свел кобылу по сходням на песчаную косу. Он побрел к берегу чуть ли не по пояс в воде, но Ашия, сидевшая верхом, не промокла.
– Меня беспокоит странное поведение алагай, – призналась Ашия, когда они достигли суши и их не могли услышать на судне.
– Меня тоже, – ответил Терн. – Может, они хотят захватить монастырь?
– Тогда это означает, что он понадобился князьку демонов, – сказала Ашия. – И нам грозит серьезная опасность.
– Необязательно, – заметил Терн. – Можем с тем же успехом уйти. Податься в Лощину или Форт Райзон. Убережем Каджи.
– Это тебе можно уйти, – возразила она, – а нам с Каджи – нет. Что бы ни говорила Дамаджах, я думаю, мне тогда не обрадуются в Даре Эверама.
– Знакомое чувство, – кивнул Терн. – Но Лощина…
– Не спасла мужа моей сестры по копью, – подхватила Ашия, – и в восемнадцать лет она отныне вдова. Она не уберегла моего мастера, погибшего на когтях алагай. Я знаю, что сын мой может стать выгодным заложником, и не доверюсь тамошнему гостеприимству.
Терн вскинул руки:
– Мир велик. Можно затеряться на хуторах или уйти в горы, а то еще в лес и поселиться в терновнике – там безопасно.
– У тебя хорошее прозвище, оно отгоняет ночных волков. – Терн вздрогнул, и Ашия посмотрела искоса. – Что такое?
– Никому не рассказывал эту историю.
Предание было личным достоянием Терна – драгоценной памятью об отце, которую он хранил в тайне.
– В Красии каждый ребенок знает историю о терновнике, – заметила Ашия. – И песня есть. Слышал ее?
Тело Терна словно налилось свинцом. Он тупо мотнул головой.
– Вечером спою вам с Каджи, – пообещала Ашия. – Но мы не вправе бросить наш народ и скрываться в лесах. Так поступают эгоистичные чины, изгнавшие из сердца Эверама. Нам отведена роль в Шарак Ка, и сыграть ее предстоит здесь. Мы должны отправиться краем бездны и вверить себя Создателю.
Глава 24
Первые шаги
334◦П.◦В.
Они отошли от озера на приличное расстояние, и Терн привел Ашию на болото. Среди топей торчало древнее, чахлое дерево, вокруг которого разросся алагай’виран. Сорняк укоренился даже во мху на древесной коре и начал захватывать ствол.
– Туда, – указал на него Терн.
Ашия покачала головой:
– Не пойдет. Слишком сыро…
– Положись на меня, – улыбнулся Терн.
Почва проседала и хлюпала под копытами Расы, но Терн семенил поверху, как насекомое по воде, и оставлял еле заметные следы.
Земля под деревом оказалась тверже и суше, благо удерживалась переплетением древних корней, но там было тесно. Места едва хватило для лошади.
Терн привязал поводья к ветке:
– За мной.
Он с легкостью запрыгнул на дерево, достиг кроны и быстро скрылся из виду. Проводив его взглядом и чуть постояв, Ашия пожала плечами и двинулась следом.
Терн поднялся невысоко. Внушительный ствол раздвоился, и образовавшиеся «полустволы» раздвоились тоже. Получилось подобие четырех пальцев, а ниже – ладонь. Терн использовал «пальцы» как опору для круга из сплетенных ветвей, похожего на огромное птичье гнездо. Места в нем было достаточно, чтобы все трое удобно устроились под защитой ветвей, листьев и демонова корня – надежного, как метки, окружающие лагерь.
Терн с улыбкой снял свою ношу:
– А вот и хлеб!
Улыбка была заразительной, и Ашия, рассмеявшись, опустила Каджи и распеленала несчастного малыша. На суше морская болезнь прошла, но Каджи был слаб, голоден и обезвожен.
Терн молча смотрел, как Ашия меняет ему испачканное бидо. Прикрывшись платком, она распахнула панцирную рясу, чтобы дать ребенку грудь. Терн вздрогнул и быстро отвернулся. Ашия же закрыла глаза и запела:
К терновнику ночью подкрался волк —
У него что ни зуб, то кинжал;
К терновнику ночью подкрался волк,
Но Терна не испугал.
Вонзившись в плоть
И наделав прорех,
Шипы устали колоть и
Вцепились в мех.
К терновнику ночью подкрался волк —
У него что ни зуб, то кинжал;
К терновнику ночью подкрался волк,
Но Терна не испугал.
Волк рвался на волю
За разом раз,
И Терн двинул камнем
Ему промеж глаз.
К терновнику ночью подкрался волк —
У него что ни зуб, то кинжал;
К терновнику ночью подкрался волк,
Но Терна не испугал.
Терн подавил всхлип, обхватив колени и дрожа всем телом. Ашия замолчала, не понимая, в чем дело.
Каджи заснул на груди, измученный испытаниями. Она осторожно отняла сына и уложила на щит. Когда повернулась к Терну, его уже не было.
Терн убежал, но недалеко. Он не ожидал, что на него так подействует песня, но, пока она длилась, вспомнил все. Эту песню ему пел отец. Как же он позабыл? Все равно что забыть о солнце.
– Черныш! – ударил он себя в грудь. – Не помнишь даже их лиц!
Он ходил кругами, одновременно проклиная себя и ухаживая за терновником. Когда остыл, перебрался ближе к дереву. Раса была еще не расседлана и щипала свиной корень.
Терн встревожился, видя, как тает заслон, но кобыла нуждалась в корме, а терновник был густ. Опасность представлялась минимальной, а с лошадью, благоухающей свиным корнем, и путешествовать станет легче. Демоны, если их не злить, пройдут стороной.
