– Да, сестры.
Молчание чаепития чуть затянулось, и Лиша скрипнула креслом. Перехватив взгляд Фавах, она заглянула в ауру старухи.
– Намерена ли ты или кто-нибудь из твоих спутниц причинить моему ребенку вред?
– Зависит от обстоятельств. – Если Фавах и удивилась внезапному и острому вопросу, она не выдала этого ни аурой, ни лицом. – Намерена ли ты воспользоваться его происхождением, чтобы посягнуть на Трон черепов и свергнуть Дамаджах?
– Разумеется, нет! – ужаснулась Лиша.
Фавах прищурилась, и стало ясно, что старуха тоже вчитывается в ее ауру.
– Тогда твоему ребенку незачем бояться дама’тинг.
Она сказала правду, но Лиша уцепилась за оговорку:
– А дама?
– Халван спесив, но любил Ахмана Джардира, как брата, – ответила Фавах. – Кости говорят, что он не тронет ребенка товарища.
– Шарумы? – не унималась Лиша.
Фавах пожала плечами:
– Я не могу снизойти до каждого красийца. Скажу только, что дама’тинг будут охранять… твою дочь, как родную.
Лиша качнулась назад. Опять оговорка.
– По-моему, пора представиться, как положено. Аманвах пообещала прислать себе на замену одну дама’тинг. Вместо этого мы видим трех.
– Да, это так, дамаджи’тинг Аманвах посоветовала Дамаджах направить как минимум одну, – не стала спорить Фавах. – Дамаджах в своей мудрости решила, что три послужат племени Лощина лучше.
Старуха указала костлявым пальцем на сидевшую рядом юную дама’тинг:
– Дама’тинг Шазелль обучалась в подземном дворце дама’тинг вместе с Дамаджах.
«Тогда она не юная», – подумала Лиша. Инэвера была старше Ахмана – годами как минимум за сорок. В свое время Лиша считала, что кожа Дамаджах оставалась гладкой благодаря притираниям. Теперь она поняла, что молодость дама’тинг даровали хора.
Ее взгляд скользнул к морщинистой Фавах. Сколько же ей лет?
– Шазелль будет преподавать в твоей Школе травниц, – сообщила Фавах. – Ей дадут титул, подобающий ее положению и важности материала, и только она будет решать, кого наставлять. Секреты дама’тинг – не ботаника для даль’тинг, передающаяся из уст в уста.
Ноздри Лиши раздулись, она сделала глубокий вдох:
– Я назначу ее госпожой красийских наук. Она получит посох священнослужителя и подмастерьев, которых начала готовить Аманвах.
Фавах кивнула.
– Кроме того, она составит учебный план для общеобразовательных классов, где будут изучать красийскую медицину, меточное дело и шарусак, – добавила Лиша.
– О шарусаке речи не шло, – возразила Фавах. – Секреты…
Лиша качнулась вперед и скрипом перебила старуху. В ауре Фавах вскипел гнев, но Лиша принялась раскачиваться взад и вперед в ритме умиротворяющем, не позволяя обвинить себя в оскорблении.
– Меня не интересуют чудовищные приемы, которые вы придумали, чтобы калечить и убивать людей, – пояснила она. – Я испытала их на себе. Мне нужно, чтобы мои травницы не пострадали, если придется оказывать помощь раненым на поле боя.
Фавах надолго уставилась ей в глаза. Ее аура постепенно успокаивалась.
– Прекрасно. Шазелль этим займется.
Лиша кивнула:
– Она будет подчиняться только мне и директору Дарси.
– Меня раньше Най заберет, чем я подчинюсь неграмотной корове, – прошипела Шазелль по-красийски, обращаясь к Фавах.
Она произнесла это слишком быстро, а потому непонятно для Дарси, Элоны и Уонды, но Фавах, не сводившая глаз с Лиши, увидела, что она все поняла.
– Неприемле…
Лиша вновь закачалась и перебила старуху скрипом. Она повернулась к Шазелль, встретилась с ней взглядом и тоже заговорила по-красийски, но слова предназначались для Фавах:
– Она подчинится директору Дарси или уволочет свою шелковую корму в Красию и доложит Аманвах, что слишком высоко себя ценит и не выполнит того, что мне пообещала дамаджи’тинг.
Открытое лицо Шазелль исказилось от негодования, но аура побледнела от страха.
Лиша плавно переключилась на всем понятный тесийский:
– Ты можешь подать мне петицию, если что-то не устроит, но снисхождения получишь не больше, чем удостоились мужчины. До новолуния меньше недели. Шарак Ка превыше всего.
По своему обычаю, все красийки склонили голову. Тесийки, даже Элона, сделали то же самое и повторили:
– Шарак Ка превыше всего.
Фавах простерла руку в сторону самой юной жрицы:
– Дама’тинг Джайя.
Та поклонилась:
– Дамаджи’тинг Аманвах и я вместе носили бидо в подземном дворце дама’тинг. Она часто говорила, как глубоко любит и уважает твой народ.
«Значит, лет двадцать», – предположила Лиша. Лицо Джайи дышало нежностью от подлинной молодости, а не кукольного тридцатилетия Шазелль с Инэверой. Ее аура была, как у Аманвах, невозмутимой – ровной. Женщина, лишенная детства.
– Джайя, как дама Халван, прибыла, чтобы заботиться о красийских женщинах, проживающих в Лощине. Она будет подчиняться только мне.
– Придется потрудиться, – фыркнула Элона.
Лиша пригвоздила ее взглядом, но вред был нанесен.
Фавах кивнула:
– Насколько я понимаю, имели место некие… трения?
«Знать бы, кто ей об этом доложил – кости или слуги из особняка Рожера?»
– В новолуние многие вдовы узрели, как Арлен Тюк вознесся в небо и молниями разил князей демонов. Обездоленные после потери мужей, многие начали звать его Избавителем. Они отвели своих детей в… анклав единомышленников.
– К так называемым меченым детям, – подхватила Фавах. – Твой вопиющий провал, результат бездумных опытов с магией.
– Возможно, – признала Лиша. – Но я навряд ли поступила бы иначе, если бы вернулась в прошлое. Меченые дети сильны и поклялись защищать нас в Ущерб. Шарак Ка превыше всего.
Она ждала, что женщины поклонятся и повторят, но трюк, похоже, удался только один раз. Фавах повела бровью:
– Может быть.
Лише было нечем возразить. Ренна сказала, что в новолуние на детей можно будет положиться, но она помнила бешеные глаза Стелы и все еще сомневалась.
– Красийки Лощины равняются на Шамавах, – сказала она Джайе. – Большинство трудятся на ее красийском базаре и в гостинице.
– Нам известно о жене хаффита и ее интересах, – пренебрежительно отмахнулась Фавах и наставила палец на Мичу. Для красийки та была низкоросла, с широкими бедрами. По-настоящему молода. – Мича вах Ахман вах Таладжа – сводная сестра твоей дочери. Она будет присматривать за ребенком.
