– Вот он, – объявил он. – Джонн Молчун неразговорчив, но перебил гадов больше, чем любая пятерка из его отряда.
Великан смотрел прямо, но при звуке своего имени повернулся и встретился взглядом с Лишей.
Она узнала его сразу, это лицо навеки впечаталось в память. Здесь, в Лощине, ошивался немой великан, который изнасиловал Лишу в пути, – тот самый, что оседлал и придержал Рожера, пока его дружки занимались тем же.
Внезапно обуянная страхом, Лиша застыла. Абсурд. Она, переглядевшая мозгового демона, чувствовала себя беспомощной перед этим человеком. И все же…
Остальные насильники мертвы – подземники растерзали их, после того как Арлен с Рожером отобрали у них похищенный переносной круг. Но немого не оказалось среди трупов. Лише чудилось, что с той поры она видела его сотню раз – то в рощице, то в тени, то в отблеске огня на оконном стекле.
На его лице тоже расцвело узнавание, сменившееся ужасом. Он повернулся и бросился наутек.
– Уонда, задержи его! – завизжала Лиша. Вопль вышел отчаянным и перепуганным, но ей было все равно.
Уонда, превратившись в размытую тень, настигла беглеца в два огромных прыжка. Она вывернула ему руку, и киркомотыга выпала из сведенных судорогой пальцев. Великан взревел и отпихнул Уонду другой рукой, но та уже обвила его ноги своими и повергла на землю.
Гаред и лесорубы бросились на подмогу, но Уонда в ней не нуждалась. Она последовательно произвела захват, удерживая великана на месте и не давая ему ударить в ответ; затем принялась сдавливать шею, медленно перекрывая мозговой кровоток. Лицо гиганта побагровело, и, когда он ослабил сопротивление, готовый отключиться, Уонда чуть ослабила хватку, позволив ему глотнуть воздуха.
– Ночь, – пробормотал Гаред, – что он натворил?
Лиша осознала, что задерживает дыхание. Она выдохнула, вдохнула, и сердце, возобновившее ход, отозвалось тяжкими ударами.
– Он из тех разбойников, которые… – У Лиши пересохло в горле, и она с трудом облизала губы. – Ограбили нас с Рожером на дороге, до того как мы вернулись с Арленом.
– Я не забижал! – выкрикнул великан.
Слова были смазаны, напоминали мычание, и Лиша поняла, что он не немой, а просто… недоумок.
– Я только порскнул! – блажил тот. – Дом сказал – они затем и нарождаются. – Он всхлипнул. – Затем и нарождаются они…
Он стал раскачиваться и твердил одно и то же, пока Уонда не сдавила его крепче.
Лиша вновь обмерла. Она скрывала подробности покушения, хотя в Лощине хватало сплетников, которые неприятно приближались к истине. Теперь все открылось и Фавах, и ее шарумам, не говоря о ближайшем окружении Лиши, мастерах, метчиках и новобранцах.
Когда смысл сказанного дошел до всех, глаза и ауры потемнели; в последних заиграли краски, каких Лише видеть не приходилось.
Уонда обнажила длинный нож и вскинула взгляд на Лишу:
– Убить его, госпожа?
Она настроилась серьезно. Оглядевшись, Лиша увидела, что и другие – тоже. Дарси, Фавах, Мясники, шарумы, лесорубы и мастера. Даже в ауре Эрни не осталось милосердия. Убивать за нее, и не только демонов, были готовы все.
От этой мысли ее замутило, хотя доля крови была и на ее руках. Она отравила шарумов, сопровождавших ее в пути, и обрушила петарды на войско Джайана, когда оно штурмовало ворота Энджирса. Она еще помнила, как прогнулся и переломился под ее пятой хребет дама Горджи.
Но все это были случаи, когда речь шла о жизни и смерти. Она разила насмерть, напрямую защищая других, и не убивала беспомощных простаков, очутившихся в железных лапах Уонды.
Лиша вернулась взглядом к великану, восстанавливая в памяти его деяние. Как он небрежно пригвоздил ее к земле, сломив сопротивление. Его неистовство, перед тем как разрядиться в нее.
Были ли после нее другие, пережившие тот же кошмар? Будут ли в дальнейшем, если она оставит его в живых? Простак или нет, великан был хорошо для этого оснащен, и даже крупные уроженки Лощины уподобятся детям под напором этакой силищи. Желудок бунтовал, во рту стоял привкус желчи, а глазницу уже разрывало от боли.
Уонда сделает свое дело. Она убьет его здесь и сейчас, и никто в Лощине их не осудит. Уонду не будут мучить кошмары, и Лиша не могла отрицать, что и ее – тоже, так как утешится мыслью, что мир избавился от последнего из тех негодяев.
Руке было больно; Лиша глянула вниз и увидела, что мертвой хваткой вцепилась в свой хора-жезл.
– Пусть он встанет.
Лиша ждала от Уонды протестов, но та, не успел Джонн Молчун очухаться, отвела руку, вскочила и отошла. Гигант мог схватить киркомотыгу, но остался на четвереньках, дрожа и заливаясь слезами, которые чертили борозды в покрывшей лицо грязи.
Она наставила на него жезл:
– Жаль, что и ты не достался подземникам.
Услышав это, Эрни поднял взгляд, и в его ауре что-то изменилось. Намекнуло на жалость. Лиша помнила отцовский ответ, когда она годы назад пожелала, чтобы подземники забрали ее мать: «Никогда так не говори. Ни о ком».
– Давай же. – Гаред держал наготове топор. – Или позволь мне.
По сравнению с Гаредом Лесорубом Джонн Молчун был не так уж велик. И барон был более чем готов с ним расправиться. Он хотел этого – жаждал убить любого, кто осмелится ее тронуть.
Лиша простерла жезл дальше, но рука у нее тряслась.
– На этом человеке долг крови, – сказала Фавах. – Ударивший дама’тинг повинен смерти.
Ее слова всколыхнули другое воспоминание – о дне, когда Арлен схватился с Кавалем и Коливом, которые намеревались его убить. «Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай».
Сколько раз Арлен повторял ей это, когда они целовались в ночи? «Лиш, мы воюем с подземниками. Все прочее – верный проигрыш».
Но ради нее даже он нарушил слово.
– Нет. – Лиша уронила руку, и жезл повис. – Здесь не плаха, а мы не палачи.
– Я принесу цепи, – сказала Уонда. – Брошу его в камеру.
Мысль о том, что человек, на нее напавший, будет голосить под ее опочивальней в темнице, не принесла утешения. Лиша чуть вскинула жезл и подошла ближе, исследуя ауру великана. Тот отпрянул.
– Хочешь прощения? – спросила она.
– Да! – простонал он.
– Близится новолуние! – крикнула Лиша, быстро нарисовав метку, и ее голос загремел в ночи. – Клянешься ли ты отстаивать Лощину, когда падет тьма и на нас двинутся демоны?
– Да! – проревел великан. – Да! Да! Да!
Его аура была бесхитростна, как он сам, – ясна и читаема. Он не лукавил.
Она повернулась к лесорубам – ветеранам и новичкам:
– Подземникам безразличны наши дела. Они нахлынут, сплоченные желанием нас уничтожить. Мы обязаны ответить им тем же!
