– Я не хотела, чтобы об этом знали, – сказала наконец Инэвера. – Твой наставник выслал бы слишком много людей для охраны дороги.
– И поступил бы разумно, – согласился Керан.
Инэвера улыбнулась. Керан был горделив, как всякий шарум, но он заслужил на это право. Он остался ей верен.
– Тогда бы наш замысел открылся алагай.
– Разумеется. – Керан с сомнением взглянул на строй сопровождения – пятьсот шарум’тинг. – Правда, я лишь ничтожный шарум и не понимаю, чем поспособствуют этому замыслу пять сотен… воинов.
Он не уточнил, что воины – женщины, но Инэвера знала: и он, и Шару об этом подумали. И отряд из пятисот человек действительно не шел в сравнение с доктаунской армией.
– Я не просто так прибыла с воинами, – ответила Инэвера. – С этой минуты Водоем Эверама переходит под мое начало.
Мужчины замялись. Это не был обычный визит. Но они быстро пришли в себя и уткнулись лбом в землю.
– Воля твоя, Дамаджах.
– Что именуется дворцом на этой болотной верфи? – осведомилась Инэвера.
– После того как чины сожгли дворец Джайана, нашим оплотом стал товарный склад хаффита, – ответил Керан. – Это самое надежное и роскошное здание в городе с видом на воду и дорогу.
Шару кашлянул:
– С тех пор как не стало брата, там обосновался я, но если тебе угодно…
– Угодно, – сказала Инэвера.
Шару отвесил очередной поклон:
– Воля твоя. Я пошлю гонцов, чтобы велели убрать мое имущество и подготовить склад к твоему прибытию.
«Склад» Аббана во многом смахивал на самого хозяина. Приземистое, уродливое здание, просторный нижний этаж которого был забит товарами. Но выше, где хаффит работал и жил, обстановка превосходила роскошью даже бесстыдно пышные покои дворца дамаджи.
Здесь журчали фонтаны, радовали глаз цветные шелка, кашемир и золото. Плотные шторы, удобные для гадания на хора. Окна и стены уже укрепили магией – последний подарок Асави, перед тем как та вернулась в Дар Эверама и попыталась убить Инэверу.
Самая большая комната с огромными окнами, выходившими на город и доки, подошла для трона Инэверы, который евнухи втащили по лестнице на себе. Тяжелый каркас поровну образовывали кости героев и алагай. Подголовник украсили черепа андраха Ашана и дамаджи Альэверана, поставленные по бокам от черепа князя демонов. Каркас был целиком покрыт метками и заключен в оболочку из драгоценного электрума с вкраплениями камней.
Трон подушек – не такой древний и могущественный, как настоящий Трон черепов, но, будучи усилен черепом мозговика, он создавал запретную зону радиусом в милю. Этого хватало, чтобы защитить бухту и бо́льшую часть собственно города. Источник отстоял дальше, чем демон достал бы камнем.
– В Доктауне расквартировано больше семнадцати тысяч шарумов, – доложил Шару.
Керан раскатал перед Троном подушек огромный ковер, на котором была выткана карта водоема и его окрестностей.
Пока он говорил, Шару то и дело косился на белый платок, повязанный на шлем Сиквах. Его аура окрасилась в знакомый оттенок, выдавая замешательство мужчины, который еще не признал женщин за равных себе и видел первую превосходящую его рангом. Шару был сыном Избавителя, но из белого, как и сестра его Джарвах, носил лишь покрывало.
– Помимо этого, у нас есть действующий флот из тридцати двух боевых кораблей, пятнадцати грузовых судов и около шестидесяти помельче. – Керан поставил крошечные раскрашенные кораблики на огромное синее пятно.
– Теперь я понимаю, наставник, почему вы с хаффитом поладили, – чуть улыбнулась Инэвера.
– Мой господин вернется, если будет на то воля Эверама, – ответил Керан.
Об Ашии они не сказали ни слова. Шару едва ли знал, что его кузина побывала в городе.
Глядя на Шару, Инэвера кивнула:
– Больше половины твоих воинов – чины. Верны ли они?
– В ночи – безусловно, – ответил Керан.
А Шару замялся:
– Днем же… – Он пожал плечами. – Рекруты из Дара Эверама – иного племени, непохожего на рыбаков Водоема. Они не жалуют друг друга и будут сражаться, если прикажут, но никому не хочется воевать.
– А этим… рыбакам хватит сил и средств, чтобы отвоевать Доктаун? – спросила Инэвера.
Шару помотал головой:
– Лактонцы не нападут на Доктаун, пока держат блокаду.
Легко шагнув ногой-лопастью, Керан присел на корточки у вытканного монастыря Хасика, где выставил новые кораблики с нарисованным лактонским флагом.
– Больше половины лактонского флота окружает доки. Мы думаем, что они хотели сначала отвоевать монастырь, а после двинуться на нас, но Хасик спутал им карты. Рыбаки контролируют воды вблизи от их города. – Керан указал на островок посреди озера. Вышивка изображала сотни сплетенных между собой кораблей.
Он поставил на ковер крохотные модели элегантных вооруженных судов, патрулирующих акваторию.
– Все остальное озеро принадлежит нам. – Керан расставил корабли заграждения, помеченные скрещенными копьями. – Наши приватиры не дают рыбакам как следует обеспечить плавучий город продовольствием с материка. Все остальные их порты мы разыскали и уничтожили. Им некуда бежать.
– Вы не оставили им выбора, как только атаковать, – сказала Сиквах.
– Нам было предписано сдержать неприятеля на зиму, пока Джайан на севере, – ответил Шару. – Он должен был вернуться и наполнить трюмы даль’шарумами, чтобы взять штурмом плавучий город и повергнуть его племя на колени перед Троном черепов.
– Ты признаешься, кузен, в содействии изменнику – принцу Джайану? – спросил Асукаджи.
– А что нам оставалось делать? – Шару не терпелось оправдаться. – Покинуть пост, нарушить приказ охранять первенца Избавителя? Отступить и позволить рыбакам ускользнуть из наших тщательно расставленных сетей?
– Ни в коем случае, – сказала Инэвера. – Вы правильно действовали в суровых условиях.
Шару выдохнул:
– Тогда зачем ты…
– Приехала в твой город, не взяв с собой побольше воинов для захвата озерного города? – докончила Инэвера. – Кости предсказывают, что Доктаун ждет черный Ущерб.
Страх, который только покинул ауру Шару, усилился десятикратно. Инэвере хотелось быть к нему снисходительнее, однако он, зеленый и не испытанный в бою, – сын Избавителя, пример для воинов.
– С этой минуты ты подчиняешься шарум’тинг ка, – объявила Инэвера.
Шару снова взглянул на Керана, но наставник поднял руку и наконец выпрямился во весь рост:
– Не смотри на меня, юноша. Поклонись и скажи Дамаджах, что понял ее.
Шару повернулся, и поклонились оба.
– Воля твоя, Дамаджах.
