– Пора, Дамаджах, – сказал Асукаджи. – Рыбаки ждут у трона.
Кивнув, Инэвера вышла в сопровождении Манвах, Джарвах и Асукаджи. Когда Инэвера поднялась на Трон подушек, они присоединились к красийской делегации, куда вошли ее сестры-жены Сиквах, Шару и Керан.
Напротив красийцев стояли герцог Исан, капитан Делия и уцелевшие докмейстеры. Инэвера уселась, а Исан вышел вперед и коротко поклонился:
– Дамаджах, это знаменательный день для наших народов.
Она не видела его ауры, но он, без сомнения, еще гневался – негодовал на ее присутствие, на свой поклон. Тем не менее слова его прозвучали искренне. Он достал два свитка пергамента с текстом, изящно написанным одной и той же рукой на красийском и тесийском языке.
– Договоры готовы.
– Тогда дело за кровью. – Инэвера плавно сошла по семи ступеням и сняла с пояса кривой кинжал.
Исан настороженно присмотрелся к нему и обнажил свой острый клинок. Джарвах подошла с чернильницей и откупорила ее между ними на подписном столике.
– Исан асу Мартен асу Исадор, мы вместе пролили кровь в ночи, – произнесла Инэвера, когда оба вождя прокололи пальцы и выдавили по семь капель крови. – Пусть общая кровь возвестит новый век мира между нашими народами.
Как только дело было сделано, Джарвах влила эти капли в густые чернила. Инэвера с Исаном одновременно окунули перья, похожие на то, которым мать Исана ослепила Джайана.
– Я нарекаю твой народ Озерным племенем, четырнадцатым племенем Красии, – провозгласила Инэвера, когда подписала свой экземпляр, – а тебя – дамаджи Исаном. Ты получаешь власть над этими землями и людьми, а подчиняешься только красийскому трону. Если мы победим в Шарак Ка, я верну моих людей в Дар Эверама и оставлю лишь тех, кто захочет сосуществовать с вами в мире. Я клянусь в этом перед Эверамом Его светом и моим упованием на Небеса.
– Инэвера вах Ахман ам’Джардир, – произнес Исан по-красийски внятно, но с жутким акцентом, – я нарекаю тебя Дамаджах, восседающей на Троне подушек Красии. Я присягаю на верность тебе и шар’дама ка, восседающему на Троне черепов Красии. Мы все, как один, будем сражаться в ночи.
Когда с этим покончили, Джарвах присыпала документы порошком, чтобы быстрее высохли, после чего закупорила и спрятала чернильницу. По смешанной крови Инэверы и Исана удастся предсказать многое.
– А теперь, Дамаджах, – Исан простер руку к большому окну, – прими от Озерного племени дар, который скрепит наш союз.
В залив вошел и устремился к причалу огромный лактонский вельбот, каких Инэвера прежде не видывала. Он ощетинился оружием, и она оглянулась на Исана, ожидая, что он воткнет ей в глаз перо.
– Что это?
Исан держался миролюбиво, он подошел к окну. Они молча смотрели, как вельбот подходит и становится на швартовы. Матросы открыли трюм, и на причал высыпали сотни шарумов. Мужчины выглядели неухоженными, но сильными. Здоровыми. Пригодными для боя.
– Когда город пал, я отрядил корабль, чтобы забрать с Тюремного острова пленных, – сказал Исан. – Докмейстеры не хотели рисковать кораблем ради тех, кто вторгся в наши воды, но, бросив их на растерзание подземникам, мы рисковали бы и сами стать подземниками.
Потрясенная Инэвера ответила не сразу. Наконец она поклонилась, и остальные красийцы поспешно последовали ее примеру – но склонились глубже и надольше.
– Твоя честь безгранична, дамаджи Исан. В ночи мы все – дети Создателя.
«Алагай Ка не плавает».
Инэвера размышляла над символами. Теперь было ясно, почему лактонский флот уцелел, после того как город разбили вдребезги. В Эведжах’тинг говорилось, что вода плохо проводит магию. Мозговики превратили левиафанов в тупое орудие для разрушения города, но лично на погроме не присутствовали.
И если положен предел расстоянию, на котором мозговик в состоянии управлять трутнями, то глубокие воды озера послужат более надежным пристанищем, чем побережье. Очевидно, влияние демона заканчивалось где-то между Доктаунской бухтой и Лактоном, иначе бы водные демоны погубили весь флот.
Опаснее всего для Доктауна левиафаны. Ряды вооруженных хора дама’тинг и шар’дама пополнились, но все равно будет легче сражаться с алагай, нежели с самой по себе водой. Трон подушек стал сильнее, чем в прошлый Ущерб, однако не защищал от волн.
– Позови Керана.
– Воля твоя, Дамаджах. – Джарвах бесшумно выскользнула за дверь.
Керан приложился лбом к полу:
– Воля твоя, Дамаджах.
– Ты не одобряешь. – Инэвера видела в его ауре несогласие.
– Не мне одобрять и судить, если такова инэвера, – ответил Керан, – но Дамаджах не следует рисковать лично. Ты нужна здесь, чтобы командовать городскими боями.
– Для этого у нас есть кровь Избавителя, наставник.
Боев хватало на всех, но ночь за ночью там, где битвы были жарче или обозначались полководцы-алагай, появлялись внуки Кадживах и пожинали славу, как урожай зерновых. Сиквах, Асукаджи, Шару и Джарвах. Кровь Избавителя. О них шептались и шарумы, и чины.
Однако Керан не казался удовлетворенным.
– Говори.
Наставник обратил лицо к полу:
– Глубины… беспощадны, Дамаджах. Им нет заботы до детей Эверама. На дне Лабиринта воины могут дышать и звать на помощь. Он вдоль и поперек им знаком. Земля не стремится их погубить. Другое дело – озеро. Оно жаждет нашей смерти, Дамаджах.
– Как и алагай, – ответила Инэвера. – Твои слова разумны, наставник. Твой совет услышан. Но наши новые укрепления не выдержат, если демоны снова погонят на нас воду. Это открылось в гадании.
– Я заменю тебя, – сказал Керан. – Я выставлю против левиафанов лучшие корабли – «Бурое копье», «Бурый щит» и «Бурый доспех». Я затравлю гадов и отправлю на дно.
– Не ты, а мы их затравим и отправим на дно, – подала голос капитан Делия. – Я поведу «Плач шарума».
– А я – «Исадор», – добавил дамаджи Исан.
Инэвера взглянула на него в недоумении.
– Я никогда не рвался ни в докмейстеры, ни в герцоги, ни в дамаджи, – сказал Исан. – А капитаном был лучшим, чем многие. Если главной опасностью для моих людей станут водные демоны, то выступить против них – моя святая обязанность.
– Наша общая, – кивнула Инэвера и посмотрела на Сиквах. – Ты же, племянница, возглавишь шарак на суше вместе с дамаджи Асукаджи. Умшала будет руководить дама’тинг. Я отправлюсь с Кераном на «Буром копье». Каша – с Делией на «Плаче шарума». Джустия – с дамаджи Исаном на «Исадоре».
Они отплыли в сумерках на Ущерб, и было странно чувствовать под ногами неверную палубу. Алагай еще не осмеливались приближаться к поверхности, но вода уже бурлила, и доски под стопами Инэверы беспрестанно ходили ходуном. Сохранять равновесие не составляло труда, но желудок грозил вывернуться наизнанку.
