– Похоже, Хасик хочет, чтобы это знание снова умерло, – сказала Ашия. – Он не позволит своим воинам исследовать туннели.
– Или нашел ход, а дед заманивает тебя в ловушку.
Ашия открыла рот, готовая отстоять честь семьи, и захлопнула, не имея в себе уверенности. Она скрестила на груди руки.
– Завтра Ущерб, Терн. Если завтра же не спасти хаффита при свете дня, другой возможности может не быть.
– Ну и что? – пожал плечами Терн. – Из-за него вся заваруха. Чем его жизнь важнее наших?
– Моя миссия… – начала Ашия.
– В Недра твою миссию! – окрысился он. – Мы можем…
– Что мы можем? – осадила его Ашия. – Бежать в Лощину? Или в горы, в Милн, где изготавливают оружие для истребления нашего народа? От Шарак Ка не скроешься, Терн. Война найдет нас даже на краю Ала. Ты видел, что сделали демоны с рыбаками и их лодками. Придет и наш черед. Ты можешь прятаться в терновнике и смотреть на горящий мир, но для меня это не выход. Дамаджах говорит, что спасение хаффита позволит нанести удар по алагай, и ради этого я готова рисковать жизнью. И жизнью Каджи.
Каджи, услышав свое имя, встрепенулся:
– Мама?
Ашия подошла к нему и выпростала грудь, но не отвела глаз от Терна:
– Тебе пора решить, стоит ли рисковать твоей.
Рассвет разогнал алагай, и Ашия с Терном начали спуск со скалы. Каджи покоился в узле за плечами Ашии, и она старалась дышать размеренно, когда смотрела с головокружительной высоты. Действуя в одиночку, она бы не боялась упасть, но, будучи с сыном, радовалась тому, что скала остается в тени, а значит, можно пользоваться хора, скрытыми в обуви и перчатках, чтобы липнуть к поверхности.
Внизу виднелся пятачок суши, а за кустарником и толстыми стеблями алагай’вирана – маленькая пещера.
– Это он и есть? – спросила Ашия. – Мы все время сидели рядом?
Терн помотал головой. После вечернего разговора он и вовсе замкнулся. Он отвел стебли, и взору явилась припрятанная лодчонка. Терн выволок ее на берег, осмотрел и столкнул в воду:
– Залезай. – Он придержал лодку, Ашия ловко перескочила в нее и твердо устояла на ногах, когда суденышко качнулось под ее весом.
Терн оттолкнул его и сам запрыгнул не хуже даже без выучки Ашии. Она обучала его шарусаку, он схватывал все на лету, но приходилось удивляться, сколь многому научила мальчика ночь.
Он взялся за весла и принялся грести – легко и ритмично. Лодка ровно заскользила по воде. Ашия понимала, что демонов внизу нет, благо светило утреннее солнце, но все равно настороженно поглядывала за борт, вознося Эвераму хвалу за то, что Терн направляет лодку вдоль берега и земля не теряется из виду.
– Это далеко? – спросила она.
Монастырь нависал над ними, но они плыли достаточно далеко от него и слишком близко к берегу, чтобы их заметили.
Терн мотнул головой:
– Почти приплыли. Дальше потопаем по воде.
Ашия недоуменно взглянула на него, но не выдала страха, когда Терн бросил якорь на глубине.
– Идем.
Терн спрыгнул в воду, и у Ашии перехватило дыхание. Он что же, хочет добраться до берега вплавь?
Однако Терн не погрузился в пучину. Вода плеснула у лодыжек, но он остался на ногах.
– Что за магия? – спросила Ашия.
– Никакая не магия, – ответил Терн. – У пещеры негде причалить. Рачители проложили каменные мостки, чтобы ходить на глубину. Если знаешь, куда наступать, так и дойдешь до берега. А если нет… – Он погрузил копье в воду, отставив его на считаные дюймы, и целиком утопил древко, превосходившее длиной его рост. – Иди за мной след в след.
Кивнув и не сбивая дыхания, Ашия дала страху пролететь над собой, разулась и пошла за Терном. Вода была холодной, но под ногами ощущалась твердая опора – потайная каменная дорожка. Терн двигался быстро, и Ашия держала шаг, стараясь ступать точно за ним. Шажок в сторону – и она плюхнется с Каджи на спине.
Маршрут был извилист; таким его сделали, чтобы потопить преследователей, однако Терн шел не раздумывая, и скала стремительно приближалась. Береговой полосы толком не было – голый камень с наслоениями земли, где рос кустарник. Терн прыгнул, уцепился за выступ и подтянулся к темной расселине.
Последовав за ним, Ашия увидела, что та глубже, чем казалось с воды. Очутившись внутри, они взобрались по крутому подъему во тьму. Туннель мог показаться естественным, если бы не вырезанные в стенах метки, которые слабо светились.
Она настигла Терна в дальнем конце, перегороженном тяжелым меченым камнем. Терн вжался в него спиной и навалился. Даже с его немалыми силами глыбину еле удалось сдвинуть. Ашия тоже уперлась руками, и камень в конце концов отъехал. Открылась пещера побольше, уже природная и без всяких наскальных меток.
Они вернули валун на место, и Ашии пришлось признать: камень до того хорошо вписался в пещеру, что в жизни не заподозришь здесь дело человеческих рук.
Стоял день, но в темном туннеле ее объяла тревога. Она выхватила из узла с Каджи короткие стеклянные копья, встряхнула руками и выщелкнула лезвия. Затем, когда Терн повел ее наверх, затянула «Песнь о Лунном Ущербе», высматривая в свете Эверама алагай.
– Завтрак, хаффит! – крикнул Хасик, пинком отворяя дверь.
Он вторгся в келью с подносом в руках, и Аббан, вздрогнув, ткнулся лицом в жесткий тюфяк.
– А где Заря? – Сгоняя сон, Аббан встряхнул головой, оттолкнулся и сел.
Хасик швырнул ему какой-то предмет, который с мокрым шлепком ударился в грудь. Аббан поймал его, взглянул и понял, что держит окровавленный скальп. Он безошибочно узнал тронутые сединой пряди волос.
Заря.
Аббан в ужасе бросил скальп на пол, а Хасик запрокинул голову и оглушительно расхохотался:
– Твоя подружка-чинка не цеплялась за жизнь так отчаянно, как ты, хаффит! Я нашел ее в келье, висела на потолочной балке.
Аббан горестно уставился на скальп. «Эверам, дарующий жизнь и свет, я никогда не служил тебе верой и правдой, но я и не алагай, как этот, стоящий передо мной. Вооружи меня властью над жизнью и смертью против него, хотя бы на миг, и я не повторю былой глупости, не оставлю его в живых».
Но если Эверам и внимал, то Он не подавал знака.
– Давай, хаффит, – поманил Хасик. – Завтрак остынет.
– Странно, что ты сам принес скальп. – Аббана мутило, но он постарался говорить беззаботно. – Тот Хасик, какого я знаю, послал бы ее дочь.
– Дочь я пока оставлю в покое, – сказал Хасик.
– Смягчаешься? – повел бровью Аббан.
Хасик усмехнулся и снял с ремня маленький молоток:
– Конечно нет. Просто думаю, что пора тебе помучиться снова.
