– Милорды, вас готовы принять.
Председательствовала мать Джоун. Она не любила Рагена, и чувство было взаимным. Гипатия и Элия сияли, стоя рядом с бесстрастной матерью Керой. Элисса, с фарфоровым лицом, сидела подле материнского кресла-каталки.
Треша привалилась к подлокотнику, половина ее тела омертвела. Но даже сейчас она держалась донельзя чопорно.
– Совет принял решение, – объявила Джоун. – Новым герцогом Милна станет Раген Вестник.
– Раген Первый, Утренний герцог, Горный Свет, хранитель Милна!
На церемонию пришли тысячи людей, они заполнили собор и выплеснулись на холм. Лица были угрюмы, многие – грязны, на большинстве написан страх. При этих словах все затаили дыхание.
Дерека видно не было.
Раген опустился на колени, и рачитель Роннелл водрузил на его чело корону. Ее изготовили собственные метчики Рагена – простой шлем из меченого стекла с двумя незатейливыми выступами на висках: символами милнских гор-близнецов.
Внесли вторую корону: узкий меченый обруч. Элисса не смогла преклонить колени, и библиотекарь надел обруч на нее сидящую.
– Мать Элисса, Утренняя герцогиня, Горный Свет, ключница Милна.
– Храни Создатель Утренних герцога и герцогиню! – выкрикнул кто-то, и мрачная толпа взорвалась рукоплесканиями. Гром выкатился по скамьям за порог, и там его подхватили улицы.
Раген выпрямился, даруя толпе миг надежды, но каждая потерянная секунда обходилась дорого.
– Братья и сестры Милна!
Благодаря акустике собора его слова прозвучали внятно и перекрыли шум. Ловя каждое слово, толпа вновь умолкла.
– На протяжении трех столетий Форт Милн был величайшим среди Свободных городов. Прочны были и стены, и наша решимость защитить библиотеку – крупнейший свод человеческих знаний со времен Возвращения. Милн – свет, который не дает человечеству вновь погрузиться в Темные века. Но этот свет меркнет. В центре Милна растет черное сердце зла, которое, как заразу, перекачивает в жилы нашего города демонов. Если мы хотим выжить, то должны иссечь и очистить этот очаг. Мы не можем – не имеем права – дать нашему свету погаснуть.
Элисса, возвысив голос, присоединилась к нему:
– Пока угроза сохраняется, нуждающимся больше не перекроют доступ к хранителям и в библиотечный кампус. Детей, стариков, немощных и их попечителей с радостью приютят в соборе, где за могучими церковными метками о них позаботится сам Создатель.
– Но если мы хотим увидеть утро, – продолжил Раген, – то Милну понадобится каждый, кто владеет копьем или хотя бы знает, как держать лук, играет на музыкальном инструменте, поет или уверенно рисует метки.
В глазах у многих он увидел страх и вскинул руки, призывая к тишине:
– Я не зову вас в бой с высоты трона. Я не стану взирать с пьедестала на гибнущих за меня. – Он воздел копье. – Я буду сражаться, но мне не победить в одиночку.
Упершись древком в помост, он опустился на колено:
– А потому я заклинаю вас примкнуть ко мне, ибо лишь сообща мы получим право на надежду.
Повисло молчание, и показалось, что каждая секунда растягивается в минуты. Раген осознал, что не дышит.
Затем кто-то крикнул:
– Да, мы с тобой!
Такие же возгласы донеслись со всех сторон.
Раген выпрямился:
– Вы готовы защитить Милн?
На сей раз ему откликнулись дружно, ликуя и топоча.
Раген потряс копьем и прогремел:
– Вы готовы стоять друг за друга горой?
Разрозненные ответы потонули в громовом реве толпы.
Стоявший сзади Йон хохотнул:
– Не речист он, задница эдакая!
Элиссе когда-то нравилась большая мраморная лестница, задававшая тон главному залу ее особняка. Все посетители были вынуждены проходить под нею, а Элисса обращалась к ним сверху или величественно спускалась, чтобы обняться. На самый верх попадали только родные и избранные слуги – это было прибежище на случай невыносимо долгого дня.
Но теперь каждый шаг превратился в пытку. Элисса это всячески скрывала, но Раген и доверенные слуги видели все. Без посторонней помощи она даже не пыталась подняться.
– Сейчас осторожнее. – Маргрит подставила Элиссе твердокаменное плечо. – Никакой спешки нет.
Но Элисса знала, что есть. Она и так слишком долго откладывала, время почти вышло. Вот наконец и верхний этаж. Они направились в гостевое крыло, и Маргрит почти несла ее на себе.
– Я не хочу жить в меточной лавке! – кричал Жеф. – Хочу домой!
– Я и есть твой дом, – отвечал Дерек. – Я твой папа.
– Хочу к маме!
– А я, по-твоему, нет? – огрызнулся тот. – Но она не вернется, и нам к ней не попасть.
Элисса свернула за угол, и мальчик вскинул взгляд. Затем поворотился к отцу:
– Ненавижу тебя!
С этими словами он вылетел за порог и шваркнул дверью у Дерека перед носом.
– Достаточно, мать, – сказала Элисса.
– Я сомневаюсь…
– Достаточно. – Элисса понизила голос, зная, что в третий раз повторять не придется.
Убедившись, что она твердо держится, опираясь на трость, Маргрит ушла, а Дерек поднял взгляд. Казалось, он и сам готов выбежать, хлопнув дверью, и все же бесстрастно стоял, пока Элисса медленно ковыляла к нему.
Потупившись, Дерек шаркнул ногой:
– Ваша светлость, прошу извинить за шум.
– Не надо так официально, Дерек. Если кто и вправе обращаться ко мне по имени, то это ты. – Она махнула рукой в сторону комнаты Жефа. – И тебе незачем жить за меточной лавкой. Вам с Жефом всегда рады здесь.
Однако Дерек по-прежнему не смотрел ей в глаза:
– Ты добра, но мы с Жефом слишком много лет прогостили в чужих домах. Пора зажить самостоятельно.
– Дерек… – Она хотела тронуть его за плечо, но он вздрогнул и отступил. Элисса пошатнулась и навалилась на трость. – Я глубоко соболезную.
Он заслонился от нее руками:
– Я понимаю, что ты раздавлена. Знаю, как ты старалась защитить подопечных. – Дерек показал на ее ноги, трость. – И заплатила за это непомерную цену. – Он наконец посмотрел ей в лицо. – Но мне известно и то, что в Школе матерей проходят меточное ремесло; им владеет каждая мать в совете. У Керы были домашние метчики, но ты дала перо Стэси.
– Да. – На глаза Элиссы навернулись слезы. – С тех пор я не устаю себя спрашивать – почему? Наверное, там были метчики поопытнее, но ее-то я знала. Доверяла ей. Возможно, это было эгоистично, но я не представляю, кто справился бы лучше. Без нее мне пришел бы конец – а то и всей крепости.
