Аббан, следивший за разговором, увидел еле заметный кивок Джардира и с готовностью обратился к Гареду:
– Конечно, сын Стива. Мы почтем это за честь. Веди нас.
Землепашцы вели себя раскованно, и в трубочном дыму смешались представители всех сословий и званий, однако подлинная знать держалась особняком в обществе чинов. Герцоги Раген и Исан стояли островком посреди толпы.
Исан отшагнул назад, но Раген ответил на приветствие Джардира, когда он протянул руку для пожатия по обычаю северян.
– Большая честь, герцог Раген, – сказал Джардир. – Пар’чин часто рассказывал о тебе. Если ты имеешь хоть каплю той доблести, которую он тебе приписывал, место на Небесах тебе обеспечено.
– Это честь для меня. – В ауре Рагена была настороженность, но при упоминании Пар’чина он расслабился.
Гаред подал знак, и внесли поднос с кружками северного эля.
– Я решил, что надо поднять тост за господина Тюка.
Джардир поднял руку:
– Прости, сын Стива, но Эведжах запрещает…
– Черное сердце Най, Ахман! – вскричал Аббан, перепугав всех, а больше других – самого Джардира.
Аббан никогда не осмеливался так разговаривать с ним в присутствии посторонних.
– Ты шар’дама ка, – сказал ему Аббан, как ребенку. – Чтобы исправить Эведжах, достаточно твоего слова. И если в Пар’чине имелась хоть капля той доблести, которую ты ему приписываешь, то самое время уважить обычаи его народа и поднять за него тост.
Джардир моргнул, лишившись дара речи, Аббан же извлек из карманов жилетки глиняную бутылочку и пригоршню крошечных фарфоровых чашек.
– А я как раз запасся всем необходимым.
– Я уже и не помню, когда в последний раз пил кузи, – сверкнул глазами Раген.
– Жуткая дрянь, – сказал Гаред. Тем не менее распалился и он.
Аббан наполнил и раздал чашечки:
– Пар’чин частенько захаживал в мой шатер, и мы не переходили к делам, пока трижды не выпивали.
Джардир ничего не сказал, когда Аббан налил ему. В последний раз кузи вышло ему боком, и он с тех пор воздерживался – больше из-за неудачного опыта, нежели следуя закону Эведжана.
Аббан поднял чашку:
– За сына Джефа – жесткого переговорщика, который ни разу не пытался меня надуть.
Все рассмеялись, чокнулись и плавным движением опрокинули чашки. Джардир скривился, когда жидкость кипятком обожгла язык и глотку. Остальные тоже поморщились.
Аббан разлил снова, и чашку поднял Раген:
– За Арлена Тюка, которого я почитал за родного сына.
Они опять соударились чашками и опрокинули их. На этот раз жжения не было. Джардир еще не оправился от первого глотка, и у него онемело во рту. Он успокоился, осознав правоту товарища. Ахман задолжал Пар’чину не только пакт.
Аббан налил в третий раз, и Джардир первый поднял чашку:
– За Избавителя, который сидит на почетном месте за Небесным столом.
Все опешили, но Джардир, не колеблясь, чокнулся с соседом и залпом выпил третью чашку кузи.
Теперь он распробовал вкус корицы.
Лиша укрылась в женском крыле, где сразу поднесла к груди ребенка. Олив уже редко брала грудь и поглощала твердую пищу с той же жадностью, как прежде материнское молоко. Ей было чуть больше года, Дэрину едва исполнилось десять месяцев, но оба уже вовсю гонялись друг за другом в компании с малышом Каджи.
Однако Арик, сын Рожера, еще не дорос до полугода и оставался сосунком. Он припал к груди, и Лиша всхлипнула, глядя на лицо товарища в миниатюре. Кожа у Арика была смуглее, чем у отца, но копна рыжих волос узнавалась безошибочно. Он зачавкал и умиротворенно закрыл глаза.
Аманвах передала Инэвере свою дочь Рожвах, достала слезный флакон и бережно собрала влагу со щеки Лиши.
– Своим молоком ты оказываешь честь моему мужу, госпожа.
– Честь для меня, – покачала головой Лиша.
– Сиквах гордилась бы, – сказала Аманвах. – Возможно, она видит с Небес.
– Тебе, наверное, пришлось тяжело с двумя.
– Поначалу, – кивнула Аманвах, – но Ашия помогла.
– Это было меньшее, что я могла сделать для сестры по копью, – сказала Ашия.
Лиша чмокнула Арика в макушку:
– Ты вырастешь сильным под крылом дамаджи’тинг и шарум’тинг ка.
– Не говоря о герцогине Лощины, – добавила Элона, баюкая крошку Селену, которая только что уснула.
Инэвера хищно наблюдала за всеми, но Арейн ей что-то шепнула, и Дамаджах рассмеялась от всей души.
– Мило-то как! Все ребятишки собрались… – Не договорив, Ренна сорвалась с места и поймала вазу, которую малыши уронили с приставного столика. – Эй, шпана! Ну-ка угомонились!
– Прости, тетя Рен! – крикнула Олив, но Дэрин толкнул Каджи, тот взвизгнул, и снова началась беготня.
– Клянусь Создателем, – буркнула Ренна, садясь, – этот малец доведет меня до кондрашки скорее, чем его папаша.
– Ну да, он буйный никак не в мамашу, – кивнула Лиша.
– А то! – подмигнула Ренна.
– Каджи тоже не паинька, – сказала Ашия. – Его уже не удержишь в стойле. Лазает, как дозорный, а среди ночи убегает искать Терна.
– Олив уже ставни ломает, – подхватила Лиша. – Еще нет полутора лет, а сильная как мул.
– И вдвое упрямее, если похожа на отца, – сказала Инэвера, и Лиша рассмеялась.
Возможно, она и не сдружится с дживах ка Ахмана, но они перестали враждовать, и начало было положено.
– Дэрину даже незачем ломать ставни, – сказала Ренна. – Ночами он просто просачивается сквозь них. Я до смерти боюсь, что он укатит в пустыню или в Недра на поиски папы.
– Он умеет растворяться? – Лиша постаралась не выдать тревогу.
Ренна переживала не зря. Она посмотрела на Олив, молясь, чтобы дочь не научилась тому же.
– Зараз по чуть-чуть, – ответила Ренна. – Он становится как мышка, когда она пролезает в щель. В дым еще не превращается, но это дело времени.
– Ночь! – сказала Элисса. – А я-то считала Арлена головной болью.
Все рассмеялись, и плач младенцев вкупе с гвалтом старших детей вселил в Лишу надежду на долгий мир.
Гримуар меток
Защитные метки
Защитные метки вытягивают магию из демонов, чтобы создать барьер (запрет), который те не могут преодолеть. Метки срабатывают лучше всего, когда применяются против конкретных видов демонов, для которых они предназначены, и обычно сочетаются с другими в защитных кругах. Когда круг активируется, от него отталкивается плоть всякого демона. Воздействие оказывается на смешанную группу демонов.
