– Было ошибкой назначить Асукаджи наследником Каджи, – проговорил Джардир. – Асому осталось одно: взобраться выше.
Инэвера покачала головой:
– Это было правильное решение, муж мой. Ты не мог знать, что он настолько кровожаден.
– Воспользоваться хора ночью, чтобы захватить трон! – Джардир сжал кулаки. – Он бесчестит все наши идеалы.
– Ценой потери сильнейшего из племен, – ответила Инэвера. – Но теперь, раз ты здесь, нам, может быть, удастся вернуть маджахов.
Джардир мотнул головой:
– Я не смогу их вернуть, не открывшись, а это недопустимо.
– Почему? – вскинулась Инэвера. – Что может быть важнее сохранения войск, когда близится Шарак Ка?
– Шарак Ка не близится, любимая, – возразил Джардир. – Война уже здесь. Сейчас. Алагай скапливаются и обзаводятся ульями по всем зеленым землям. Я должен добраться до источника и остановить их.
Инэвера ошеломленно уставилась на него:
– Но ты же не имеешь в виду бездну Най?
Джардир кивнул:
– Мы отправились в Анох-Сан не для того, чтобы помешать алагай осквернить могилы наших предков. И даже наоборот: мы дали им это сделать.
– Зачем?
– Чтобы захватить Алагай Ка, – ответил Джардир. – И мы своего добились, любимая!
– Это невозможно, – в который раз сказала Инэвера.
– Почти, – согласился Джардир. – Совместными усилиями, при помощи дживах ка Пар’чина, Шанджата и Шанвах, – и то едва справились.
– Шанджат и Шанвах тебя нашли?
– Да. Спасибо, любимая, что послала их. Без них мы могли потерпеть неудачу. Их честь не имеет границ. На счету Шанвах теперь есть и князь алагай.
– А у Шанджата?
Вздохнув, Джардир поведал ей о попытке бегства, предпринятой Алагай Ка, и поврежденном рассудке зятя. Он рассказал и о допросе, и о замысле Пар’чина.
– Безумие, – промолвила Инэвера.
– Прекрасное безумие, – уточнил Джардир. – Славное безумие. Достойное самого Каджи. Это сумасбродный план, но он бьет в самое сердце Най.
– Ты поверишь князю лжи? – взвилась Инэвера. – Эверамовы яйца, муж мой, неужели ты так глуп?
– Конечно нет. – Джардир закатал рукав, обнажив предплечье. – Это игра, в которой ставка – Ала. – Он вытянул руку, испещренную бессчетными шрамами от кривого клинка Инэверы. – Я проделал путь до Дара Эверама, чтобы Дамаджах сделала расклад на успех нашего дела.
Джардир подавил острое желание почесаться, врачуя последний надрез. Инэвера, казалось, хотела откачать из него не только семя, но и кровь, бросая кости снова и снова в поисках ответов. Надрезы были неглубоки и быстро заживали благодаря урокам Пар’чина, но кожа зудела, когда они закрывались. Отделаться от зуда было почему-то труднее, чем от боли.
– Что ты видишь? – спросил он, не в силах больше терпеть.
– Смерть, – ответила Инэвера, не сводя глаз с костей. Ее лицо озаряло зловещее красное свечение. – Расхождения. Обман.
– Любимая, эти слова бесполезны, – сказал Джардир. – Есть ли надежда, что план Пар’чина увенчается успехом?
– Ничтожная. Но ты все равно должен идти.
Он удивился. Ему казалось, она скажет что угодно – только бы удержать его в Красии.
«Ах, голубка моя! – подумал он. – Опять я тебя недооцениваю».
– Есть варианты будущего, где все вы погибаете в бездне задолго до цели, – продолжила Инэвера. – В других – вы находите Алагай’тинг Ка, но сразу терпите поражение. В третьих – приходите слишком поздно и кладка успевает закончиться.
Джардир сжал кулаки:
– Но все же успех возможен.
– Да, настолько же, насколько возможно найти в пустыне нужную песчинку. И даже при этой бесконечно малой вероятности выживут не все.
– Это не важно, – сказал Джардир. – Наши жизни – ничто по сравнению с целью.
– Не спеши стать мучеником, – возразила Инэвера. – Ты должен быть начеку. Я вижу на каждом шагу измену.
– Но я должен идти?
Инэвера кивнула:
– Если не пойдешь… ты всех обречешь на гибель. Пар’чин снес плотину, и река не остановится, пока не достигнет моря.
Джардир достал из потайного кармана и положил перед ней на подушку четыре пузырька. Во всех была темно-красная жидкость, липнувшая к стеклу.
– Кровь Пар’чина, его дживах, Шанвах и Шанджата.
Инэвера лихорадочно в них вцепилась:
– Да пребудет с тобой благословение, муж мой.
Джардир извлек пятый пузырек. В отличие от других, его содержимое было черным, как деготь.
Глаза Инэверы сверкнули, аура похолодела.
– Не хочешь ли ты сказать, что это…
– Ихор, – подтвердил Джардир. – Насильно взятый у Алагай Ка.
Инэвера дрожащей рукой взяла пузырек:
– Мне нужно время, чтобы подготовить кости к новым раскладам и сформулировать вопросы.
Джардир кивнул:
– У меня есть дела, ими я пока и займусь.
– Думаю, что, когда придет время, я отправлюсь с тобой, – сказала Инэвера. – Как дживах Пар’чина.
– Категорически – нет, – ответил Джардир, похоже с излишней поспешностью. Инэвера свела брови. – Ты, как никогда, нужна Красии. – Он сказал правду, хотя, наверное, не всю, и Инэвера, без сомнения, это увидела. – Силы Най множатся, и сохранять единство народа для битвы придется тебе. Я же, в отличие от тебя, никогда не был политиком.
– Возможно, – сказала Инэвера. – Я сделаю расклад. Но если мое присутствие добавит хоть один вариант будущего, где вы победите…
– То мы сравним его с вероятностью вернуться с победой и обнаружить, что наши подданные перебили друг дружку в борьбе за власть, – подытожил Джардир.
Инэвера прижала к груди пузырьки и скорбно кивнула. Затем отложила их в сторону, подошла к лакированной деревянной шкатулке и вернулась с иглой и пробиркой.
– Мне нужна еще кровь. Чтобы сделать расклад сейчас и потом, когда тебя не будет.
Джардир против воли почесался.
Когда с кровопусканием покончили, она снова им овладела. В отличие от бешеной случки под звездами, теперь была нежная любовь на шелковых подушках, которые они годами делили как муж и жена. Инэвера начала с постельного танца. Она раздевалась, пока не осталась в одних украшениях, затем взяла канисовое масло и исполнила на копье Джардира все семь священных поглаживаний, прописанных в Эведжахе.
Лишь после этого она стала ножнами для оного, отдалась древнему ритму, вознесла обоих к Небесам и опустила обратно на Ала.
В животе у Джардира заурчало, когда они затихли, сплетенные в надушенных подушках.
