Брови Дарси изогнулись, но она кивнула:
– Да, госпожа.
– Теперь, если присутствующие меня извинят, я уложу дитя в колыбель и наконец заберусь в эту ванну, – сказала Лиша.
Дарси с Уондой пошли к двери, но Элона задержалась, и в ее ауре обозначилось нежелание расставаться с младенцем.
– Ночь, мама, – заметила Лиша, – ты за час вложила в это чадо больше, чем в меня за всю жизнь.
– И все-таки рот у него не твой. – Элона бросила взгляд на спящего ребенка. – Везучий гаденыш. Родись я со стручком, могла бы править городом.
– Ты была бы отличным мужчиной, – согласилась Лиша.
– Не мужчиной, – возразила Элона. – Никогда этого не хотела. Просто мечтала иметь еще и стручок. Стив как-то сделал мне деревянный. Надраил до блеска и сказал, что пригодится, если дома не окажется дров.
– Создатель!.. – простонала Лиша, но Элона не обратила на это внимания.
– Предназначалось мне, но нравилось твоему папаше, когда я…
– В Недра, мама! – взвилась Лиша. – Ты это нарочно делаешь!
– Конечно нарочно, девонька, – хохотнула Элона. – Ты-то вечно сжимаешь булки, надо же тебя как-то растормошить.
Лиша уткнулась лицом в ладони.
Элона наконец сжалилась и вручила Лише ребенка.
– Я только говорю, что женщины семейства Свиток крутые и без стручков.
– Честное слово, – улыбнулась Лиша.
– Как ты ее назовешь?
– Олив.
– Я всегда удивлялась, почему это имя женское, – сказала Элона. – В оливах есть косточки.
Глава 3
Графиня Свиток
334◦П.◦В.
Олив быстро заснула в колыбели, и Лиша наконец отвела от нее взгляд. Рядом ждала Тариса. Аура пожилой женщины по-прежнему была как у затравленного кролика, но виду она не подавала.
– Миледи наверняка утомилась. Садитесь, я вас причешу.
Лиша дотронулась до прически, вспомнив, что волосы заколоты с тех пор еще, как она приехала. И с половиной шпилек беда – одни подвылезли, другие потерялись. На ней была пропитанная потом и запятнанная кровью рубашка с шелковым халатом поверх. От высохших слез на щеках осталась корка.
– Я, верно, ужасно выгляжу.
– Ни в коей мере.
Тариса отвела ее к туалетному столику, вынула шпильки и принялась расчесывать. Этот ритуал выполнялся так часто, что на Лишу накатила волна ностальгии. Здесь – покои Тамоса, его слуги, его цитадель. Она собиралась делить крепость с ним, как в сказке, но ее принц отыграл свою роль.
О нем напоминало все – наглядные свидетельства жизни, оборвавшейся в цвете лет. Охотничьи трофеи и копья украшали стены наряду с парадными портретами королевской семьи. Три комплекта лакированных доспехов на стойках были похожи на безмолвных часовых.
Лиша уставилась в пол, но ее предал нос, уловивший аромат масел, которыми пользовался граф: благовоний, будивших мысли о любви, страсти и утрате.
Тариса заметила ее состояние:
– Артер хотел все убрать. Избавить вас от страданий.
У Лиши сдавило горло.
– Хорошо, что он этого не сделал.
Тариса кивнула:
– Я пригрозила отрезать ему семенники, если сдвинет хоть стул.
Лиша закрыла глаза. Прикосновения Тарисы к волосам дарили редкое чувство покоя. Она вдруг осознала, как сильно устала. Целительное чародейство Аманвах вызвало прилив сил, но они истощились, а магия не могла по-настоящему заменить сон.
Однако имелись безотлагательные дела.
Лиша приоткрыла глаз, изучая ауру Тарисы:
– Как давно ты шпионишь для матери-герцогини?
– Дольше, чем вы живете на свете, миледи. – Аура Тарисы выдала свечку, но голос остался спокойным. Умиротворяющим. – Правда, я никогда не считала это шпионажем. Тамос еще в пеленках лежал, когда меня привели к нему в няньки. Моим долгом было отчитываться перед его матерью. Ее светлость любила мальчика, но ей приходилось править герцогством, а муж показывался редко. И каждую ночь, когда юный принц почивал, я посвящала ее в его дневные дела.
– Даже когда мальчик стал зрелым мужчиной? – спросила Лиша.
– Тогда-то тем более, – фыркнула Тариса. – Вы поймете, как подрастет Олив, миледи. Мать никогда не отпускает дитя.
– О чем же ты ей докладывала?
Тариса пожала плечами:
– В основном о его любовных похождениях. Ее светлость уже и не надеялась утихомирить принца, но желала знать про каждую юбку, на которую он клал глаз. – Тариса встретилась с Лишей взглядом. – Но прочно вниманием Тамоса завладела только одна женщина.
– И у нее было темное прошлое, – подсказала Лиша. – Скандальное детство, а еще слухи о сношениях с демоном пустыни…
Тариса снова потупилась, не прекращая ритмично, успокаивающе водить щеткой.
– Народная молва, миледи. Она гуляет по Кладбищу Подземников и скамьям Праведного дома, среди лесорубов и – Создатель свидетель – на половине слуг. Многие рассказывали, как вы и Меченый смотрели друг на друга и как вы отправились в Красию ко двору Ахмана Джардира. Никто не доказал, что тот и другой укладывали вас в постель, но для сплетен не нужны доказательства.
– Меня не укладывали, – сказала Лиша.
– Я не говорила ее светлости ни о чем, чего бы она не слышала от других, – продолжила Тариса. – Но я просила ее не верить ни единому слову. Вы с его светлостью едва ли хранили тайну. Когда ваша шнуровка натянулась, я решила, что ребенок от принца. Мы все так подумали. Все слуги любили вас. Я с радостью написала ее светлости о моих подозрениях и ходила на цыпочках – все ждала, что вы сообщите и его светлости.
– Но потом мы разошлись, и ты поняла, что любила меня напрасно, – подхватила Лиша.
Тариса покачала головой:
– Как мы могли разлюбить вас, если не разлюбил наш господин?
– Тамос изгнал меня.
– Да, – согласилась Тариса. – И бродил по этим залам, словно призрак, часами простаивая перед вашим портретом.
В горле у Лиши встал комок.
– Возможно, кто-то и ждет, что завтра вы объявите о рождении наследника Тамоса, – сказала Тариса. – Кто-нибудь да мечтает, чтобы осталась здесь частица принца – и можно было любить и лелеять ее в этом доме. Но никто не отвернется от вас, когда увидит Олив.
– Хотелось бы верить, – ответила Лиша.
– Я никогда не знала родного сына, – призналась Тариса. – Я служила на кухне у мелкого лорда и его леди, и, когда леди не сумела родить супругу детей, они заплатили мне, чтобы я легла с господином и выносила ребенка.
