– Чтобы я могла обслужить тебя? – прошипела она.
Но и я не собирался сразу ей уступать. Нет, сперва заставлю ее мучиться, томиться, пусть изведется, пусть испытает хоть малую толику того, что испытал я. Еще шаг – и она ударила, чуть-чуть промахнувшись, по моей голове. Во мне заклокотала злоба – я бросился, перехватил меч, которым она снова замахнулась. Сцепившись, мы упали и покатились по полу, борясь за меч. Окончательно потеряв терпение, я выкрутил ей запястье, и, вскрикнув от боли, она выпустила рукоять. Я отшвырнул меч в другой конец комнаты. Лия попыталась откатиться от меня, но я не выпустил ее и прижал к полу.
– Опомнись, Лия! Прекрати сейчас же!
Она яростно сверкала на меня глазами, тяжело дыша.
– Не троньте ее, господин Каден! Отпустите ее! Не думайте, я тоже умею с ним обращаться!
И Лия, и я разом повернулись к двери. Там стояла малышка Астер, испуганно тараща глаза.
– Вон! – взревел я. – Пока я с тебя шкуру не спустил!
Астер подняла меч повыше, не собираясь отступать. Под тяжестью оружия ее тощие ручонки дрожали.
– Только послушайте его! – бросила Лия. – Справился, напугал ребенка. Ну не храбрый ли Убийца?
Я выпустил ее и вскочил на ноги.
– Поднимайся, – велел я, а когда Лия встала с пола, ткнул пальцем в Астер. – Вели ей уйти и не вынуждать меня сдирать с нее шкуру.
Лия смотрела на меня пристально, ожидая, что я откажусь от своих слов. Я положил руку на кинжал. Нехотя она повернулась к Астер, и выражение ее лица смягчилось.
– Все в порядке. Я сумею справиться с Убийцей. Он только показывает зубы, но не кусает. А теперь ступай.
Девочка нерешительно потопталась на пороге, глаза у нее блестели. Лия, поцеловав два пальца, подняла их к потолку, как бы отдавая Астер молчаливый приказ.
– Ступай, – повторила она тихо, и девочка неуверенно вышла, закрыв за собой дверь.
Мне показалось, что Лия совсем успокоилась, но, как только мы остались наедине, ее возмущение снова прорвалось.
– Благородная? Этой ночью ты спишь со мной, благородная?
– Ты прекрасно знаешь, я никогда не стал бы тебя принуждать к этому.
– Тогда зачем было это говорить?
– Потому что был зол, – сказал я. – И чувствовал себя оскорбленным.
Потому что я понимал: все, что Лия наговорила мне о Комизаре и своем стремлении к власти, было ложью. И хотел уличить ее в этой лжи. Потому что я должен был заставить Комизара поверить, будто наши с ней отношения непоправимо испорчены. Потому что мне было важно еще хоть одну ночь продержать ее здесь, в своей комнате, – в безопасности. Потому что все выходило из-под контроля. Потому что Лия была права – я хотел доверять ей, но не мог. Потому что, когда я уезжал неделю назад, она меня поцеловала.
Потому что я любил ее до одури.
Я видел бурю в ее глазах, понимал, что она лихорадочно соображает, колеблется, взвешивая каждое слово, обдумывая, что можно сказать, а чего говорить ни в коем случае нельзя. Сегодня от нее не стоило ждать честности.
– Опасную игру ты затеяла, Лия, – я покачал головой. – И в этой игре тебе не победить.
– Я не играю, Каден. Я воюю. Не вынуждай меня объявлять войну и тебе.
– Смело, ничего не скажешь, но эти слова для меня пустой звук.
Лия приоткрыла рот для язвительного ответа.
– Я не… – но неожиданно оборвала себя и не стала продолжать, словно не доверяя самой себе. Молча она отвернулась от меня, подхватила одеяло из стопки и кинула мне.
– Я ложусь спать, Каден. И тебе советую.
Ее силы иссякли. Я как будто видел тяжелый груз, давящий ей на плечи. Глаза у нее закрывались, словно она устала от своего бунта. Она не стала даже переодеваться ко сну. Просто легла на кровать и натянула плед.
– Можем мы…
– Спокойной ночи.
Больше мы не обменялись ни словом, но, лежа в темноте на полу, я прокручивал в голове наш давешний разговор. Сейчас, задним числом, я понимал, как фальшиво звучали слова Лии, объяснявшей ее решение выйти за Комизара: покорность, смирение, мои слова, брошенные мне же в лицо, сожаление, блестящие от слез глаза. Лия разыграла все как по нотам. Представление удалось на славу, оно было почти безупречным, но отнюдь не таким неподдельным, как та усталость, которую я видел только что. Я не собираюсь лгать тебе, Каден.
И все же она солгала. Без сомнения. Я вспомнил горькие слова, сказанные Лией в день отъезда из стана кочевников, когда я уличил ее в неумелой лжи. Нет, вообще-то я очень хорошо это умею, но иногда, чтобы сплести ложь, требуется время.
Сейчас, вспоминая последние несколько дней, ее уверения, что она хочет попытаться начать жизнь сначала, ее поцелуй, я мучился вопросом… как давно она начала сплетать эту ложь?
Глава сорок девятая
Рейф
– Ты спятил? – прошипел я.
Я сидел в темной кухонной кладовой, пропахшей луком и гусиным смальцем. Каланта оставила меня здесь дожидаться, пока кухарка приготовит целебный отвар и примочку для моего плеча.
– Нельзя было упускать такую прекрасную возможность – добыча сама шла к нам в руки. Не все же нам быть метельщиками и эмиссарами. Как плечо?
Я оттолкнул его руку.
– Это безумие. Долго ли Оррин сумеет продержаться в роли немого? О чем ты только думал? И что это за солдаты, явившиеся с вами?
– По большей части запуганные мальчишки. Все уверены, что я и в самом деле новый наместник провинции Арлестон. Мы устроили на них засаду на дороге. Легкая добыча. Наместник был пьян до поросячьего визга. Отвратный малый. Так и не понял, что с ним случилось. Его так называемая охрана без единого звука сдала оружие и принесла присягу новому господину.
Я потряс головой.
– Брось, парень. Это непыльная работенка, и платят за нее хорошо. Не надо скрываться, к тому же я могу носить оружие как ни в чем не бывало.
– И плевать мне в морду.
– Тебе на сапоги, – невозмутимо поправил он. – Не клевещи, я был меток.
Свен довольно захихикал.
– Когда ты меня увидел, – добавил он, – я испугался, что ты задохнешься.
– Я и правда чуть не задохнулся. Подавился куском яблока. Он, кажется, так и застрял у меня в горле.
– Пока мы добирались сюда, я даже не был уверен, что застану тебя в живых. Пытался что-нибудь выведать у Убийцы, но он, надо признать, не из болтливых. Ни словечка не проронил, да и его солдаты не лучше. Но одного из них мне все-таки удалось раскрутить на сплетни о надутом эмиссаре принца.
Оррин, стоявший у дверей и наблюдавший за кухаркой, шепнул через плечо:
