– Где учишься?
– В Университете штата Оклахома, на факультете психологии.
Я на минуту задумался.
– В Стиллуотере?
– Ага. Чувствуется, что ты путешествуешь.
– Только не по Оклахоме. В Стиллуотере учился мой дед еще в пору, когда университет был Сельскохозяйственно-машиностроительным колледжем.
– А ты где учишься?
– Нигде. Я неспособный.
Милли посмотрела на меня сквозь очки:
– Особо глупым ты не выглядишь.
Я снова покраснел:
– Просто живу своей жизнью.
В зале погасили свет – начинался второй акт. Милли допила шампанское и бросила стаканчик в контейнер для мусора. Потом протянула мне руку:
– Приятно было поговорить с тобой, Дэвид. Наслаждайся вторым актом!
– И ты тоже, Милли!
Второй акт довел меня до слез. У Люси, обезумевшей после изнасилования жены Суини, украли дочь. Во втором акте она предстает перед зрителями сумасшедшей, распущенной побирушкой и проституткой. Потом на глазах у Люси Суини казнит судью Терпина, ее насильника, затем убивает ее саму. В первый раз эта сцена мне не понравилась, да и вся постановка тоже. Лишь когда я поймал себя на том, что вглядываюсь в лица побирушек и в каждой ищу свою мать, я понял, почему та сцена мне не понравилась.
В итоге я не перестал всматриваться в лица побирушек. Через какое-то время я снова пришел на «Суини Тодда».
В этот раз до конца я не досмотрел и прыгнул на Центральный вокзал. Ночью такси нужно ловить именно там. Я стал голосовать, и откуда-то сразу выскочил темнокожий парень лет двадцати пяти, в лохмотьях.
– Такси? Тебе нужно такси? Я найду тебе такси.
Я мог бы дойти до организованной стоянки такси на Вандербильт-авеню, но какого черта?! Я кивнул.
Темнокожий парень вытащил хромированный полицейский свисток и дунул в него – получился двойной резкий сигнал. В конце квартала машина свернула на двухрядную дорогу и подъехала к нам. Темнокожий парень открыл мне дверь, а я протянул ему купюру.
– Эй, за поиск такси два доллара. Два!
– Это десятка.
Темнокожий отступил, удивленный до глубины души:
– Ага, спасибо, братан!
Я велел таксисту по Пятьдесят пятой улице вернуться к театру, где шел «Суини Тодд», и встать у обочины. Я выбрался из салона лишь наполовину и отмахивался от искавших такси.
– Нет, такси занято! Я жду человека, простите! Нет, попутчики не нужны. К черту идите!
Затея уже казалась сомнительной, когда наконец вышла Милли. Лицо решительное и сосредоточенное, сумочка через плечо – вылитая жительница Нью-Йорка!
– Милли!
Она повернулась ко мне, явно удивленная:
– Дэвид! Как ты поймал такси?
Я помахал ей и пожал плечами:
– Фокус-покус! Давай я тебя подвезу.
Милли приблизилась:
– Ты же не знаешь, куда мне.
– И что?
– Я остановилась в Гринвич-Виллидж.
– Местечко теплое, непыльное. Садись! – Я придержал дверцу. – Шеридан-сквер, – сказал я таксисту и нахмурился.
«Теплое, непыльное местечко» – папино выражение. Интересно, в чем еще я его копирую?
– Шеридан-сквер, где это? – серьезно спросила Милли.
– В самом центре Гринвич-Виллидж. А еще рядом с отличными ресторанами. Есть хочешь?
– Что? Я думала, ты просто меня подвозишь, – проговорила Милли, а сама улыбнулась. – Сколько стоит проезд? Я ведь обратно на метро собиралась, на такси не рассчитывала. Я слышала, что после вечернего шоу такси поймать нереально.
– Это точно. Пока я тебя ждал, бешеные театралы чуть не отняли у меня машину.
– Ты ждал меня? – Милли заметно нервничала. – Мама говорила мне, что с незнакомыми болтать нельзя. Так сколько стоит проезд?
– Нисколько. Я предложил подвезти тебя, а не прокатиться на такси за полцены. Если желаешь, я готов угостить тебя ужином.
– Дэвид, а сколько тебе лет?
Я покраснел и взглянул на часы:
– Через сорок семь минут восемнадцать исполнится.
Отвернувшись от Милли, я стал смотреть на плывущие мимо светофоры и тротуары. Вспомнив события, сопутствовавшие моему семнадцатилетию, я содрогнулся.
– Ой! С днем рождения через сорок восемь минут! – Милли смотрела прямо перед собой. – На вид ты постарше. Одет очень стильно и разговариваешь не как подросток.
– Я много читаю. – я пожал плечами. – И имею средства хорошо одеваться.
– Значит, у тебя есть работа.
Господи, что я делаю в этом такси с этой девушкой? Одиночка!
– Нет, Милли, у меня нет работы. Она мне не нужна.
– Твои родители настолько богаты?
Я подумал о скряге-отце с его «кадиллаком» и бутылкой.
– Папа неплохо зарабатывает, но у него я ничего не беру. У меня собственный доход – банковская рента.
– Ты не работаешь и не учишься. Чем же ты занимаешься?
– Много читаю, – невесело улыбнулся я.
– Ты уже говорил.
– Ну… это правда.
Милли смотрела в окно со своей стороны и крепко, обеими руками, сжимала сумочку. Наконец она проговорила:
– Я поела перед самым шоу, но с удовольствием выпью капучино или эспрессо в каком-нибудь кафе.
Через пару дней после ограбления, когда нервы немного успокоились, я перебрался в «Грамерси-парк-отель». Поначалу там было неплохо, но через месяц атмосфера отеля и размер номера стали меня тяготить.
Я решил снять квартиру. Сперва я искал в Гринвич-Виллидж. Цены не пугали, но в большинстве случаев требовались рекомендации, удостоверение личности и счет в банке, а у меня ничего не было.
В итоге квартиру я нашел в Ист-Флэтбуше – получилось в два раза дешевле и в два раза проще. Квартиру я снял на год, почтовым переводом отправил владельцу гарантийный задаток и оплату за три месяца. Владелец остался доволен.
Вскоре после переезда я сделал небольшой ремонт – по обеим сторонам двери прибил металлические кронштейны для перекладин и отгородил в коридоре гардеробную. За глухой стеной получилась каморка, недоступная для всех, кроме меня.
Соседи ничего не узнали, ведь за редким исключением стучать я старался днем, когда все на работе. Пиломатериалы я прыжками перетащил со склада в Йонкерсе. Никто не видел, как я несу в квартиру брусья или гипсокартон.
После этого я забрал деньги из библиотеки и аккуратно разложил по полкам закрытого шкафа. Целая неделя ушла на замену бумажных лент «Кемикал банк» резинками. Ленты я потом сжег в кухонной раковине.
