Шарлотт прищурилась и резко выдохнула:
– Это вполне приемлемо.
Я выписал чек, стараясь, чтобы подпись получилась естественной и напоминала стоявшую у меня на правах. Шарлотт взяла чек и посмотрела на него:
– Ой, у нас счет в «Либерти». В обеденный перерыв я отнесу туда ваш чек. Можно позвонить вам после обеда?
Я покачал головой:
– Телефонная компания – моя следующая остановка. Прямо сейчас у меня телефона нет. Давайте я загляну к вам часика в три.
– Отлично, мистер Рис!
Милли встретила меня у выхода для прибывших, улыбаясь одними губами. У меня внутри словно что-то оборвалось.
– Привет! – сказал я, но прикоснуться к ней не попытался.
– А ты быстро вышел! – Милли заметно успокоилась. – Небось в первом ряду сидел.
Я пожал плечами:
– В бизнес-классе только три ряда.
– А-а, ясно.
Милли повела меня прочь.
– Багаж у тебя есть?
– Только это. – я приподнял сумку.
– Машина в той стороне.
Мы пересекли зал ожидания и свернули направо.
– Пожалуйста, подожди!
– А?
Милли остановилась. Мы подошли к табличке «Смотровая площадка». За турникетом, глотающим десятицентовики, наверх убегала лестница.
– Давай поднимемся туда хоть на секунду!
Милли удивленно подняла брови:
– Это, конечно, не Эмпайр-стейт-билдинг, но если тебе хочется…
– Спасибо!
Я разменял в баре двадцатипятицентовик, и мы прошли за турникет, потом поднялись на три лестничных пролета.
С площадки открывался вид на взлетно-посадочные полосы, далекие деревья и бурую траву. Я огляделся по сторонам, запоминая подробности, чтобы в следующий раз прыгнуть прямо в аэропорт.
Милли по-прежнему держалась отстраненно и неуверенно. Оставалось надеяться, что он будет, этот следующий раз.
– В чем дело? – с непринужденным видом спросил я, оглядывая аэропорт.
Искоса посмотрел на Милли: она кусала губы. Вот она перехватила мой взгляд, и я улыбнулся:
– Милли, я создаю тебе проблемы? Ты не рада, что я приехал?
Милли нахмурилась, открыла рот, потом закрыла, словно передумав говорить, а затем выпалила:
– Я не знаю, черт подери! Дурацкое ощущение! Чувствую себя идиоткой, на которую давят, и не представляю, чего хочешь ты.
Казалось, Милли сейчас расплачется. Я поднял руку:
– А чего хочешь ты?
– Даже не знаю. – Милли повернулась к окну.
– Так давай попробуем выяснить. Ты рада, что я приехал, или не рада?
– Да.
– Ясно, «да» относится и к тому и к другому. Наверное, так лучше однозначного «не рада». – Я сам чуть не плакал. – Почему тебе кажется, что на тебя давят? К чему тебя принуждают?
Милли покачала головой чуть ли не со злостью:
– Это неправильно. Если бы я с тобой спала, то, возможно, оправдала бы то, что ты потратился на прилет сюда. Но мы не любовники, и я чувствую себя чуть ли не обязанной переспать с тобой, чтобы компенсировать затраты.
– А тебе этого не хочется? – не смог не спросить я. – Никогда?
Милли прищурилась:
– Видишь? Даже ты считаешь, что должно быть именно так.
Я покраснел:
– Прости, но нет, я так не считаю. Не буду врать, утверждая, что не хотел бы этого, но само собой разумеющимся не считаю. Я прилетел, чтобы пойти с тобой на вечеринку, но принуждать тебя ни к чему не собираюсь.
– Но давление есть. На меня давит сама ситуация.
– Хм, похоже, ты думала о нашем возможном сексе больше, чем я. Мне это очень лестно.
– Прекрати! – буркнула Милли, свирепо на меня взглянув.
– Это ты прекрати. Будь добра отвечать только за свои действия. Ты лишь согласилась пойти со мной на вечеринку. Похоже, ты стремишься взять ответственность и за мои действия. Я взрослый, по крайней мере имею право голосовать. Да, я моложе тебя, но это не значит, что ты обязана думать за меня.
Милли снова нахмурилась:
– Я не могу контролировать свои чувства.
– Ладно, ты хочешь, чтобы я уехал? Я наверняка придумаю, как провести выходные в Оклахома-Сити. Где тут такси?
– Ты сам этого хочешь?
Я резко выдохнул:
– Я хочу быть рядом с человеком, который мне рад. Я провел слишком много времени с людьми, которые мне не рады. С меня хватит.
От такого Милли притихла, потом невидящими глазами посмотрела на взлетно-посадочную полосу:
– Ладно, пошли!
Я не сдвинулся с места.
– Куда?
Милли схватила меня за руку, в которой я держал сумку, и потащила за собой.
– На вечеринку, черт подери! – На лестнице она взяла меня за руку. – И да, я рада, то ты здесь. И прекрати лыбиться!
Время поджимало, поэтому мы поужинали по дороге и отправились прямиком на вечеринку.
Когда мы подходили по асфальтовой дорожке к дому, я испытал дежавю. Футболисты, в свитерах и куртках с логотипом команды, стояли у парадной двери и пили пиво. Курильщиков оказалось меньше, хотя, наверное, для спортсменов из колледжа такое естественно. Тем не менее их присутствие и музыка, волнами льющаяся из дома, напомнили мне вечеринку недельной давности.
Милли представила меня хозяину, изучавшему антропологию в магистратуре. Звали его Пол, фамилию не помню. Я пожал Полу руку.
– Ну и какой у тебя главный предмет? – спросил Пол, потом оглядел мое лицо и одежду. – Попробую угадать. Ты первокурсник, изучаешь искусствоведение.
Я покачал головой:
– Извини, я не местный. Нет у меня главного предмета. Даже школьного аттестата нет.
– О-о… – разочарованно протянул Пол. – Так откуда ты?
– Из Нью-Йорка.
– Ты родственник Милли?
Милли в это время разговаривала с кем-то другим, но последнюю фразу услышала.
– Нет, Дэвид мне не родственник, – твердо сказала она. – Он мой парень.
Пол захлопал глазами:
– Как скажете, мэм. Мне просто показалось, что Дэвид – твой двоюродный брат и помоложе тебя.
Милли погрозила ему пальцем:
– Ты свинья сексистская! Будь Дэвид на три года старше, ты ни слова не сказал бы! А так чушь лицемерную порешь.
Пол попятился:
– Ладно, ладно, он твой парень. У него и культурный прецедент имеется.
