– Так я и думала. Дэви, ты внимательный слушатель и способен мгновенно сменить тему. О себе ты почти ничего не говоришь.
– Я… говорю слишком много.
– Ты говоришь о книгах, о пьесах, о кино, о еде, о достопримечательностях, о происходящем вокруг. О себе ты не говоришь ничего.
Я открыл рот, потом снова закрыл. Я и впрямь не рассказывал о себе. Прыжки, разумеется, не упоминал, а вот остальное…
– Ну, говорить особо нечего. Шикарных историй о четверых братьях у меня нет.
– Не сработает, – с улыбкой предупредила Милли. – Не хочешь говорить о себе – не надо. Но ты меня больше не собьешь с толку, обманом больше не заставишь рассказывать о моих охламонах.
Милли подлила мне чая, и я нахмурился:
– Я правда так поступаю?
– В смысле? Не говоришь о себе?
– Нет. Пытаюсь сбить тебя с толку?
Милли уставилась на меня:
– Да ты виртуоз, черт подери! Ни разу не видела человека, который так легко съезжал бы с темы.
– Я не нарочно.
– Ну конечно! – засмеялась Милли. – Может, ты делаешь это неосознанно, но однозначно с умыслом.
Я глотнул чая и уставился на стену. Милли поставила чашку на поднос и пододвинулась ко мне:
– Дэви, посмотри на меня!
Я повернулся к ней. Милли не улыбалась – она глядела на меня спокойно и серьезно:
– Я не буду заставлять тебя развивать темы, которые тебе неприятны. Ты имеешь право хранить личное в тайне. Судя по тому, как ты меняешь темы, ты никогда мне не врал. Я ведь права?
Я задумался над вопросом Милли, вспомнил наши нью-йоркские свидания, наши телефонные разговоры.
– По-моему, ты права. Врать тебе я точно не собираюсь. И не помню, чтобы хоть раз такое было.
Милли кивнула:
– С Марком получилось именно так – я не доверяла ему, вечно подозревала во лжи. Если выясню, что и ты мне врешь, между нами сразу все закончится. Понял?
Я уставился на Милли.
– Да, мэм, понял, – ответил я и взглянул на нее искоса. – Ух, так получается, между нами что-то есть. У нас роман, да?
Милли посмотрела на ковер.
– Похоже на то. – Она подняла голову и спокойно посмотрела на меня. – Да, у нас романтические отношения. Мы намерены выяснить, перерастут ли они в интимные.
Я опять принялся ерзать. Уши у меня покраснели, губы по собственной воле растянулись в улыбке. Милли вздохнула, уставилась на потолок, но уголки рта у нее подрагивали. Я отодвинулся от спинки дивана, прильнул к Милли и положил голову ей на плечо. Милли крепко обняла меня. Так и сидела, не произнося ни слова.
Чуть позже я начал свой рассказ. О папе с мамой и о побеге из дома. Как меня ограбили в Нью-Йорке. Рассказал про бруклинский отель и про инцидент в уборной. Про водителя грузовика, который хотел меня изнасиловать. Милли слушала молча, обнимая меня за плечи. Собственный голос казался мне далеким и чужим.
Прыжки и ограбление банка я упоминать не стал. Меня до сих пор мучили угрызения совести. До сих пор снилось, что меня поймают. Если расскажу о прыжках, то собью Милли с толку.
Наконец рассказ кончился, мой голос стих. Мне было стыдно, словно я только что признался в ужасных поступках. Я не мог смотреть на Милли, хоть она и сидела рядом и гладила меня по плечу. Моя щека у нее на плече, моя правая рука у нее на груди. Стыдился я и того, о чем умолчал, и чувствовал себя недостойным ее внимания и заботы. Боялся снова разреветься. Еще чего не хватало: я от первого приступа пока не отошел.
Милли обняла меня так, что я уткнулся ей в затылок. Я посмотрел ей в лицо: Милли зажмурилась, по левой щеке у нее текла одинокая слезинка. От такого мне самому захотелось плакать.
Потом мы оказались в постели.
– Все хорошо, – сказала она сначала. – В первый раз такое бывает. Второй раз будет лучше.
– Вот, говорила же я тебе! – сказала она потом. – О-ох… – Милли сделала глубокий вдох. – Получилось намного лучше.
– Боже! – воскликнула она под конец. – Где ты этому научился? Я у тебя точно первая?
– Да, я же говорил тебе, – искренне ответил я. – Просто много читаю.
Часть III
Поправки
7
Черт бы побрал эту любовь! Милли соглашалась видеть меня только по выходным и не чаще двух раз в месяц. Она не желала, чтобы я впустую тратил деньги. Я предложил переехать в Стиллуотер, но она была непреклонна:
– Ни в коем случае! Я понимаю, что ты богат, как Крёз, но, черт подери, у меня тоже своя жизнь! У меня есть занятия, есть подработка, есть целые сферы жизни, в которых тебя нет. – Милли подняла руку. – То есть, возможно, со временем ты в них появишься, но не сейчас. Давай не будем спешить.
– Работать тебе не обязательно. Я могу платить тебе жалованье.
У Милли аж челюсть отвисла.
– Знаешь, как это называется?! Поверить не могу, что ты предложил такое!
– Что? – Я задумался. – Прости, мне лишь хочется почаще тебя видеть.
Ценой нелегких переговоров вместо одного общего уик-энда в месяц я выторговал два.
К черту любовь!
На Сорок седьмой улице давал представления иллюзионист по имени Боб Великолепный. Гвоздем программы было чудесное исчезновение, озадачившее обозревателя новостей культуры «Нью-Йорк таймс». Поэтому я купил дорогущий билет в первый ряд и отправился смотреть.
Боб, невысокий коренастый бородач в смокинге, развлекал публику неплохими фокусами с жонглированием, с картами, с появляющимися из ниоткуда голубями. Фокусы с кольцами и огнем тоже получались отлично. Впрочем, перед представлением я прочел «Иллюзиониста среди духов» Гарри Гудини и в программе Боба ничего паранормального не почувствовал.
Само имя Боб Великолепный (сокращенно Б. В.) подразумевает, что в шоу немало юмора. Боб представил нам Сару и Ванессу, своих помощниц. В начале представления они вышли в длинных платьях, но для каждого нового фокуса Бобу требовалась то одна их вещь, то другая. К антракту на девушках остались лишь закрытые купальники в блестках и сетчатые чулки. Для мужской части аудитории гвоздем программы стали именно девушки, а не Боб и его фокусы.
Во время антракта я прыгнул домой, сходил в уборную, попил колы. В театрах за напитки дерут втридорога, но цена меня не пугает – я просто ненавижу огромные очереди и крохотные стаканчики. Когда поднялся занавес, я уже сидел на своем месте.
В начале второго акта Боб вызывал зрителей на сцену и доставал разную живность у них из карманов, ушей, вырезов платья. Мне особенно понравился шестифутовый питон, которого извлекли из кармана одной дамы. А вот даме питон не понравился.
Следующим фокусом Боб запланировал исчезновение помощницы, и ему потребовался кто-нибудь из зала – подтвердить, что реквизит у него самый обычный. И на эту роль Боб выбрал меня.
