Выставка нам понравилась, хотя посетителей в воскресенье было много и вели они себя отвратительно. Например, мама рассматривала картину, а одна женщина взяла и встала перед ней, загородив обзор. Мама отвела меня в сторонку и спросила:
– Людей специально учат вести себя по-нью-йоркски? Иначе такая грубость просто необъяснима. – Мама нахмурилась. – Да, наверное. Поведение в семье – та же учеба. Проблемы и неблагополучие передаются из поколения в поколение. Господи, надеюсь, не все жители Нью-Йорка из неблагополучных семей!
– Среди местных жителей немало дружелюбных. Я, например.
– Ха, ты – продукт импортный, в Нью-Йорке однозначно чужой.
– Ну, тогда мистер Адамс.
Мама кивнула:
– Да, я уверена, дружелюбных здесь много.
Я позвонил мистеру Адамсу с таксофона, и он забрал нас от главного входа. До Международного аэропорта имени Джона Кеннеди добираться предстояло около часа.
– Знаю, что времени у нас предостаточно, – начала мама, – но хочу убедиться, что мне дадут место у прохода. Терпеть не могу сидеть в середине или у окна.
По дороге в аэропорт мама уговаривала меня обратиться к психотерапевту.
– Ты что, считаешь меня сумасшедшим? – спросил я, слегка расстроенный и слегка обозленный.
Я собирался с духом, чтобы заговорить о телепортации – спросить, есть ли эта способность у нее или у кого-то из родни. Раз она считает, что мне нужно к психотерапевту…
– Нет, ты не сумасшедший. Но полностью отстраниться от своих подростковых мытарств ты не можешь. Каждый человек носит с собой эмоциональный багаж, эмоциональный мусор. С ним нужно разобраться, чтобы в итоге не передать детям, – заявила мама, пряча от меня взгляд. – Если человек обратился к психотерапевту, это еще не значит, что он сумасшедший, больной или плохой. Психотерапевт вроде гида и проводника. Он знает дороги, указатели, повороты, ямы. Он помогает найти свою внутреннюю боль, разобраться в ней и в ее причине и преодолеть ее.
Я отвернулся к окну. Мама не унималась:
– Ты сбежал от отца, и это хорошо. Но боль, причиненная им, живет в тебе. От нее не убежишь. Она часть тебя.
Если перефразировать Лайнуса ван Пельта из мультика про Снупи, то «нет такой проблемы, от которой нельзя телепортироваться»
[9]. Невольно я злился все сильнее. «Остынь, Дэви, оно того не стоит», – велел я себе.
– Хорошо, я подумаю, – соврал я, чтобы наконец сменить тему.
На миг показалось, что маму с толку не собьешь, но она улыбнулась и попросила:
– Расскажи мне про свою работу.
Я еще раз пожал плечами. Может, зря я увел разговор от психотерапии?
– Работаю в банковской сфере. Рассказывать тут особо нечего. Я лучше послушал бы про твою поездку в Европу.
Вряд ли я провел маму. По-моему, она поняла, что в моей «работе» есть нечто, о чем я не желаю рассказывать, но давить на меня не стала.
– Четыре дня мы проведем в Лондоне, два дня в Париже, три дня в Риме, два дня в Афинах, три дня в Стамбуле, потом домой. График бешеный, только ведь это специальная промопоездка для турагентов. Нужно оценить удобства отелей. Для меня это третья такая поездка. По опыту знаю, что от усталости оценить удобства отелей получается не всегда. Впрочем, потом можно рассказывать клиентам, как ловить такси в Лисабоне или менять деньги в Амстердаме. В Турции я раньше не бывала, так что встречи со Стамбулом жду с нетерпением.
– Звучит здорово! Был бы у меня паспорт, я полетел бы с тобой.
– Хорошая мысль! – Мама улыбнулась. – Ладно, в следующий раз. Ты ведь и в Калифорнию хотел приехать?
– Да, – кивнул я, – жди меня в гости. Дам тебе недельку отдышаться после поездки и прилечу.
Улыбнулась мама, улыбнулся я, и на миг я почувствовал, что в отношениях у нас полный порядок, что мы сделали все возможное, чтобы снова сблизиться. Теперь в жизни у нас разные дороги, они будут пересекаться, а может, на время протянутся параллельно друг другу. Я почувствовал, что у меня снова есть мама.
Прежде чем пройти на посадку, мама заплакала и крепко обняла меня. К лимузину мистера Адамса я вернулся опустошенным.
Таксист открыл передо мной дверцу, но я поднял руку.
– Нет, мистер Адамс, спасибо! Бал окончен, карета превращается в тыкву. – Я протянул ему сто долларов и сказал: – Вот, хорошего вам остатка выходных! Вы очень помогли нам.
– Вас точно не нужно везти домой?
– Нет, спасибо. Я сам доберусь. Я серьезно! – добавил я, когда таксист начал протестовать.
Мистер Адамс кивнул:
– Если понадобится лимузин…
– Я знаю, кому звонить.
Лимузин влился в полуденный поток транспорта, эдакий черный кит в косяке суетливой рыбешки. Я прыгнул домой.
Часть IV
Китайское проклятие
10
В понедельник я, как обычно, отнес грязную одежду в стирку – прыгнул в переулок за прачечную и оставил вещи стираться. Семьдесят пять центов за фунт одежды, не крахмалить, сорочки повесить на плечики. Когда я вышел на улицу, солнце ярко светило, воздух казался холодным и в кои веки чистым. Свежий воздух чуть ли не хрустел, как яблоко из холодильника, и я решил прогуляться шесть кварталов до дому.
За выходные, пока нас с мамой возил мистер Адамс, я видел наш район больше, чем обычно. Вообще-то, он по-своему красив, но в начале ноября, когда деревья и кустарники голые, кажется грязным и унылым. Удивительно, как зелень меняет городской пейзаж!
Чем ближе к дому, тем больше мусора и граффити. Может, переехать? Что бы я чувствовал, если бы Милли жила со мной и ходила по этим улицам? Совершенно бездумно я начал вглядываться в сидящих на ступеньках возле домов и в стоящих на углу. Мрачные парни вызывающе смотрели в ответ, заставляя отводить взгляд. Если Милли приедет в гости, мы поселимся в отеле на Манхэттене.
Я вглядывался в каждого, кто попадался на улице, поэтому и заметил мужчин в машине. Они припарковались за три дома от моего и, спустив стекла до половины, читали газеты. На приборной панели стоял кофе в бумажном стаканчике, от которого на лобовом стекле появился кружок конденсата. Шагая мимо них, я услышал треск рации, совсем как в фильмах про копов.
Я посмотрел на сидящего на пассажирском месте. Уошберн!
Он потягивал кофе из другого стакана и читал газету, но, услышав мои шаги, поднял голову и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились, и изумленный Уошберн дернул голову назад. Горячий кофе пролился ему на грудь – Уошберн снова дернулся и, ругаясь, стал промокать пятно газетой. Затея бесполезная! Зато в процессе у него распахнулся пиджак, и я увидел инкрустированную деревом рукоять пистолета в плечевой кобуре.
