Боже, так он коп! Вот чем объясняется пистолет и бездействие патрульных в ночь, когда я звонил в службу 911.
Я двинулся дальше, не сбавляя шагу. Хорошо, что он пролил кофе, но глазеть на него сейчас не стоит. Ничто не злит человека больше, чем пристальное внимание посторонних в момент, когда он оплошал.
Раз копы выбрали такое место, я проулком дошел до задних ворот и прыгнул в квартиру с незаметного места за мусорными баками. В окно я увидел, как Уошберн, с кофейным пятном на груди, выбирается из машины и тротуаром идет к проулку. Оказавшись прямо подо мной, он глянул за угол.
Я сходил в ванную за «алка зельтцером».
Что угодно Уошберну? Дело ведь не в ограблении банка? Других преступлений я не совершал, за исключением использования фальшивых водительских прав, если, конечно, предъявление фальшивого удостоверения личности при открытии счета в банке не приравнивается к мошенничеству.
Черт, может, они вообще за мной не следят? Может, у меня паранойя?
В час дня копы так и сидели в машине. Я прыгнул на Сорок седьмую улицу, купил треногу и, вернувшись домой, с ее помощью поставил видеокамеру у окна. Через разъем-тюльпан я подсоединил камеру к телевизору и смог наблюдать копов на двадцатипятидюймовом экране – в «живых» цветах и в максимальном масштабе. Пару раз копы по одному отлучались в уборную и бегали за кофе в корейский магазин на углу.
Они что, следят за мной?
Я прыгнул на лестничную площадку, спустился по лестнице и вышел из подъезда. Как ни в чем не бывало я зашагал прочь от копов. В тот момент на улице было довольно тихо, и я услышал, как за спиной у меня хлопает дверца и заводится мотор.
На углу я свернул направо, потом прыгнул к себе в квартиру, успев заметить Уошберна, спешащего следом за мной. На углу он посмотрел направо, поднес руку к уху и беззвучно зашевелил губами. Шины визгливо скрипнули, потом мерно зашуршали – машина проехала под моими окнами и свернула за угол.
Пожалуй, сомнения отпадают. Я расстроенно оглядел квартиру. Арестовать меня копы не смогут: я исчезну прежде, чем они откроют дверь. Но мои вещи, мои любимые книги…
Папа не позволял мне держать книги. «Чего ради, ты ведь уже прочитал их, так?» Он уносил их к букинисту и продавал за бесценок, за жалкие проценты их истинной стоимости. Папа не желал захламлять книгами дом, даже мою комнату.
Нет, книги копам не достанутся.
В жилом комплексе Милли, рядом с кампусом Университета штата Оклахома, появилась свободная квартира. Хозяева даже не рассчитывали найти жильца посреди семестра. Аренда двухкомнатной квартиры на втором этаже оказалась в два раза дешевле, чем аренда моей нынешней квартиры, а в задаток просили только двести долларов. Во избежание сложностей я заплатил аренду за восемь месяцев вперед, до конца весеннего семестра. Я объяснил, что только что обналичил чек на стипендию и если не заплачу аренду, то бездарно потрачу деньги на пиццу. Нью-йоркские водительские права и папин адрес в Огайо прошли без проблем, и мне разрешили въехать сразу же.
Сборы я начал в гостиной нью-йоркской квартиры, по пояс голый, с потными руками. Я посмотрел на стеллаж, прыгнул в стиллуотерскую квартиру, выбрал стену для него и вернулся в нью-йоркскую квартиру. Подошел к стеллажу три фута шириной и высотой мне до плеч, обхватил и поднял одну его секцию. Сухожилия, соединяющие плечи и шею, натянулись, поясница заболела, но секция, одна из самых больших, с места не сдвинулась. Резкий выдох, и я откинулся назад. Секция накренилась и оторвалась от пола.
Я прыгнул.
В стиллуотерской квартире я тотчас подался назад. Стеллаж рухнул на пол, наклонился и ударился о стену так, что с него соскользнули шесть или семь книг.
Поднимать книги я не стал.
Секция оторвалась от пола буквально на секунду, но, когда я прыгнул, перелетела со мной. Об этом стоило подумать, только тратить время не хотелось.
Другие секции оказались легче, но под конец у меня заболели плечи. Полки для телевизора и видеоаппаратуры я переправил частями. После стеллажа их вес я едва почувствовал. Компьютерный стол тоже не создал проблем, хотя я вытащил ящики и перенес их отдельно. Переправив одежду на плечиках, я хотел разобрать кровать, но вдруг вспомнил про деньги.
Ой! Я засмеялся. Чем дольше я смеялся, тем смешнее становилось. В денежном шкафу у меня семьсот тысяч долларов, а я беспокоюсь о книгах! Дрожа, я прислонился к стене: по щекам текли слезы, я чуть не задыхался от смеха. Может, для меня еще не все потеряно!
Я прыгнул в Стиллуотер и в коридоре обнаружил бельевой шкаф, с полками, но недостаточно большой. Решив добавить еще одну полку сверху, я поднял голову и увидел люк, ведущий на чердак. Захватив из бруклинской квартиры фонарик и табурет-стремянку, я выяснил, что между потолком моей квартиры и крышей есть трехфутовые антресоли. Сразу вспомнилась городская библиотека Станвилла.
От соседней квартиры чердак отделяла глухая противопожарная стена, так что он оказался всецело в моем распоряжении. В несколько заходов я перенес деньги из Нью-Йорка и не думал о других вещах, пока аккуратно не сложил пачки долларов на чердаке.
Что полиция подумает о шкафе без дверей? Не стоило ли сломать гипсокартонную стену? Вспомнилось тупое телешоу с участием бойкого тележурналиста, решившего, что в подвале чикагского отеля он нашел пропавший сейф Аль-Капоне. Хотелось бы посмотреть на реакцию копов, когда они сломают шкаф. Может, оставить немного денег, чтобы сбить их с толку?
Я решил сделать паузу и поужинать в «Таверне Фрэнсиса», что в финансовом квартале Нью-Йорка. Напрасно я так решил. Обслуживание в ресторане неспешное – к десерту спина стала деревянной, каждая клеточка тела, от затылка до лодыжек, ныла от боли.
Я попытался разогнать боль прогулкой по Бэттери-парку, но холодный ветер с устья Гудзона сделал только хуже – вдобавок ко всему у меня заболела голова.
Чертова полиция!
Я прыгнул в ванную бруклинской квартиры, чтобы выпить ибупрофен. В комнате было темно, я потянулся к выключателю, но остановился.
В квартире кто-то был.
Как незваные гости сюда проникли? Входная дверь-то на засовах.
Дверь ванной оказалась полуоткрыта, и я быстро шагнул за нее, чтобы глянуть в брешь между петлями. Входную дверь приоткрыли футов на шесть, в стальной раме зияло отверстие в форме кривого овала. На полу, сразу за порогом, стояла кислородно-ацетиленовая горелка с маленькими баллонами и режущей головкой. «Управление полиции г. Нью-Йорка» – было написано на баллоне с кислородом.
Дальше по коридору, в спальне, полицейский в форме помогал мужчине в штатском осматривать мою кровать. Они тыкали в матрас чем-то вроде шляпных булавок – тонкими иглами дюймов шесть длиной. На кухне звенела посуда – кто-то рылся среди моих кастрюль и сковород.
Интересно, у них есть ордер на обыск?
Уж не хочу ли я спросить их об этом? «Извините, у вас есть документ, разрешающий делать иглоукалывание моей кровати?»
