Тот помахал рукой, и я вышел на улицу.
Остаток вечера я провел в городской библиотеке Станвилла. Сперва читал в энциклопедии статьи о банках, ограблениях банков, системах аварийной сигнализации, сейфах, деньгохранилищах и системах охранного видеонаблюдения, потом пролистал книгу об охране производственных объектов, которую нашел в отделе прикладных технологий.
– Дэвид! Дэвид Райс!
Я поднял голову. Ко мне шла миссис Джонсон, географичка из средней школы Станвилла. Я взглянул на часы: уроки в школе кончились час назад.
Я там не был три недели, со дня первого прыжка. Я встал, чувствуя, что краснею.
– Дэвид, это и правда ты! Рада, что с тобой все в порядке. Ты уже вернулся домой?
Почему-то меня удивило то, что в школе знают о моем побеге. Я уже собрался сказать «да». Гораздо проще соврать, пообещать завтра появиться на уроках. Еще месяц назад я поступил бы именно так – выбрал бы путь наименьшего сопротивления. Ушел бы от скандала. Любой ценой постарался бы не злить учительницу.
Люди вечно на меня злятся. Достали!
– Нет, мэм. – Я покачал головой. – Я не вернулся и не собираюсь возвращаться.
Ни удивления, ни потрясения мои слова не вызвали.
– Твой папа очень о тебе беспокоится. Он приходил в школу и у всех твоих одноклассников спрашивал, не видел ли кто тебя. Еще он плакаты развесил. Ты, наверное, видел их в городе.
Я прищурился, затем пожал плечами:
– Плакаты?
– А как со школой? С уроками? – допытывалась учительница. – Как ты поступишь в колледж? Как найдешь работу?
– Наверное… мне нужно придумать что-то другое. – Я радовался, что могу не врать учительнице, но все равно боялся ее неодобрения. – Я хотел сдать экзамены на диплом о среднем образовании. Но мне семнадцать, поэтому нужно согласие родителей или распоряжение суда.
Миссис Джонсон облизала нижнюю губу:
– Дэвид, где ты живешь? Питаешься нормально?
– Да, мэм. У меня все хорошо.
Казалось, учительница тщательно подбирает слова. Я понял, что она не станет отчитывать меня ни за прогулы, ни за побег из дома. По-моему, миссис Джонсон боялась, что я психану и сбегу.
– Дэвид, я позвоню твоему отцу. Это мой долг. Но если хочешь, можно обратиться к окружному социальному работнику. Если не желаешь, домой можно не возвращаться, – сказала миссис Джонсон, потом неуверенно спросила: – Дэвид, он тебя бьет?
Подступившие слезы были как гром среди ясного неба. Держался ведь до сих пор, а тут… Плечи задрожали, я зажмурился, беззвучно сдерживая рыдания.
Миссис Джонсон шагнула ко мне, наверное, чтобы обнять. Я отпрянул и отвернулся, лихорадочно вытирая глаза правой рукой.
У миссис Джонсон опустились руки в самом буквальном смысле. Она явно расстроилась.
Я сделал глубокий вдох, потом еще два, и понемногу плечи дрожать перестали.
– Извините, – буркнул я.
– Я не буду звонить твоему отцу, – тихо и осторожно проговорила миссис Джонсон. – Но при условии, что ты пойдешь со мной к мистеру Мендосе. Он придумает, как тебе помочь.
– Нет, – покачал головой я, – у меня все хорошо. Не хочу к мистеру Мендосе.
Миссис Джонсон расстроилась еще сильнее:
– Ну пожалуйста, Дэви! На улице жить опасно, даже в городе Станвилле, штат Огайо. Мы защитим тебя от отца.
– Правда? Где вы были последние пять лет?
Я снова покачал головой. Продолжать разговор нет смысла.
– Миссис Джонсон, у вас тот же серый «фольксваген»? – спросил я, глядя ей через плечо.
Учительница захлопала глазами, удивленная сменой темы:
– Да.
– По-моему, кто-то его задел.
Миссис Джонсон быстро повернула голову к окну. Не успела она сообразить, что с этого места стоянку не видно, как я прыгнул обратно в бруклинский отель.
Пропади все пропадом! Я швырнул книгу об охране производства в дальний конец комнаты, потом быстро поднял ее, терзаемый чувством вины – и за вспышку гнева, и за непотребное обращение с библиотечной книгой. Книги жестокости не заслуживают. А люди заслуживают?
Я свернулся калачиком на кровати и накрыл голову подушкой.
Проснулся я в темноте, осоловелый и заторможенный. Сознание возвращалось ко мне поэтапно и довольно медленно. Я оглянулся по сторонам, ожидая увидеть миссис Джонсон и услышать от нее много интересного о Западной Африке. Но вот сознание немного прояснилось, а тусклый свет, льющийся сквозь тонкую занавеску, озарил мою комнату, а с ней мое положение и состояние.
Я встал, потянулся и стал гадать, сколько сейчас времени. Прыгнув в городскую библиотеку Станвилла, я взглянул на настенные часы. 22:30. В Нью-Йорке то же время. Пора браться за дело!
Я прыгнул за дуб на нашем заднем дворе. Папина машина стояла на подъездной дорожке, но свет горел только в его комнате, в его кабинете и в моей комнате. Что он делает в моей комнате? Я запаниковал было, но тотчас взял себя в руки. «Не обращай внимания, – посоветовал я себе. – Ты сумеешь пробраться в свою комнату».
Садовый инвентарь хранился в гараже на полке над косилкой. Чуть ниже на вбитых в стену гвоздях висели грабли, лопаты и мотыга. После прыжка я оказался перед этой коллекцией и, порывшись среди инсектицидов, удобрений и семян газонной травы, нащупал старые садовые перчатки. Натянул их и прыгнул на подъездную дорожку у парадного крыльца.
Большой, неповоротливый «кадиллак» блестел в свете уличных фонарей. Я подошел к нему с пассажирской стороны и осторожно попробовал открыть дверь. Заперто. Я заглянул в окно и посмотрел на плюшевые сиденья, на сверкающую приборную панель. Запах салона, мягкость сидений представлялись четко. Я закрыл глаза и прыгнул.
Бешено заорала сигнализация – только я ее ждал. Я открыл бардачок и вытащил фонарь. На крыльце загорелся свет, парадная дверь стала открываться. Я прыгнул к себе в комнату. Здесь сигнализация звучала намного тише, но все равно неприятно. Можно не сомневаться, у всех по соседству сейчас зажигается свет на крыльце.
Лыжная маска лежала в нижнем ящике комода, под кальсонами, которые стали мне коротки. Едва я нашел ее, сигнализация заглохла. Я уже собрался прыгнуть, но понял, что не захватил фонарь. Оглядев комнату, увидел его на комоде.
Захлопнулась парадная дверь, в коридоре заскрипели половицы. Я взял фонарь и прыгнул.
Перчатки были кожаные, старые, жесткие. В таких даже пальцы не согнешь – больно. Лыжная маска, хоть и купленная четыре года назад, по размеру подходила. Она давно потеряла эластичность и растянулась, но я решил, ничего страшного. Правильно надетая, она закрывала мне все лицо, кроме глаз и переносицы. Нижняя часть маски болталась, но лицо мое скрывала.
Кожу маска колола безбожно.
