Точно так же реакция испуга у человека и других животных может подвергаться сенситизации при экстремальном стрессе: именно поэтому даже ньюйоркцы, не страдающие ПТСР, стали сильнее пугаться громких звуков после трагедии одиннадцатого сентября. Само ПТСР является крайним типом обучения посредством сенситизации. Несмотря на то что человеческая память, несомненно, устроена гораздо сложнее, чем память морского огурца, удивительно то, что наркотическая зависимость может вмешиваться в такие механизмы, отвечающие за имплицитное подсознательное обучение, связывающее чувственный опыт с безопасностью или угрозой, как сенситизация.
Напротив, габитуация или толерантность представляют собой противоположный путь обучения. Габитуация приводит к ослаблению, а не к усилению действия сигналов, возникающих в ответ на предсказуемые и безопасные ощущения. Кэндел смог продемонстрировать на морских огурцах и габитуацию: нежное, безболезненное прикосновение, вызывавшее поначалу втягивание сифонов, после множества повторений перестало вызывать такую реакцию, после того, как животное убедилось в его безвредности. Опять-таки, следует подчеркнуть, что это явление не тождественно толерантности, возникающей при наркотической зависимости. Это всего лишь процесс, в ходе которого новшество устаревает, а незнакомое становится обыденным. Этот механизм отвечает за феномен, известный под названием «гедоническое однообразие», – когда то, что некогда было волнующим и новым – сексуальный партнер, какая-то деятельность или интеллектуальный вызов, – становится до зевоты знакомым от постоянного повторения.
Сенситизация и толерантность кажутся своеобразными реципрокными тормозами – поскольку умножают воздействие страха и боли и ослабляют влияние удовольствия и радости, – но при этом они являются механизмами, полезными для выживания, потому что мотивируют обучение. Без габитуации фоновый шум стал бы непреодолимым, и было бы невозможно реагировать на угрожающие стимулы. Если бы все на свете неизменно казалось новым и волнующим и мы не привыкали бы к повторяющимся безразличным или радостным вещам, то мир ошеломил бы нас, и мы не смогли бы сосредоточиться на реально важных изменениях.
С другой стороны, без сенситизации мы не смогли бы обращать внимание на ощущения, представляющие реальную опасность. Нам потребовалось бы недопустимо много времени на то, чтобы адекватно отреагировать на угрожающую жизни ситуацию. Для того чтобы справляться со знакомыми и незнакомыми вещами, с новыми вызовами и рутиной, нам необходим баланс между этими двумя процессами. Этот баланс нарушается при наркотической зависимости.
Зависимость является расстройством обучения, отчасти благодаря тому, что она поражает одновременно габитуацию и сенситизацию. «Желание» наркотика подвергается сенситизации, и внимание начинает приковываться к предметам, напоминающим о пристрастии, в степени, намного превосходящей их ценность. «Удовлетворенность», однако, приносится в жертву толерантности, то есть радость улетучивается из процесса употребления наркотика, и, мало того, притупляются и другие радости и удовольствия. Обучение является ключевым моментом зависимости, потому что, меняя время, регулярность и дозы – другими словами, факторы, которые влияют на запоминание ощущения, – можно очень сильно изменять нейрохимические и психологические эффекты наркотических средств. Например, принимаемые нерегулярно и в непредсказуемых условиях большие дозы наркотиков приводят к сенситизации; небольшие, регулярно вводимые в предсказуемых условиях дозы, наоборот, приводят к развитию толерантности.
Почему в развитии зависимости большую роль играет упорядочение приема наркотиков, мы обсудим в следующей главе, но здесь важно отметить, что сенситизация и толерантность не являются автоматическими свойствами определенных наркотических веществ. Различные пути введения, разные схемы дозирования одного и того же наркотика и изменения обстановки, в которой принимаются наркотики, могут вызывать как сенситизацию, так и толерантность.
Интересно в этой связи отметить, что аутизм тоже влияет на оба эти процесса – усиливая некоторые типы сенситизации и ослабляя некоторые формы толерантности. Например, в исследованиях поведения страдающих аутизмом детей было показано влияние сенситизации на реакцию испуга и ослабление габитуации в миндалине, области мозга, отвечающей за обработку страха и других эмоций. В то время как усиленная сенситизация связана с повышением чувствительности к таким раздражителям, как громкий звук, порождающей необоснованный страх, ослабление габитуации в миндалине усугубляет эту проблему, так как затрудняет усвоение безопасности каких-то новых ощущений. Такая патологическая комбинация означает, что при аутизме обычные, заурядные ощущения могут оказаться достаточно сильными для того, чтобы вызвать реакцию, напоминающую ПТСР. Те, кто страдает аутизмом, имеет повышенный риск зависимости в случае приема наркотических веществ.
В моем случае одной из причин, почему мне понравился героин, стала его способность приглушать громкость моих эмоций и чувств. Люди, страдающие зависимостью от опиатов, высоко это ценят, независимо от того, откуда берется повышенная интенсивность их эмоций – от аутизма, депрессии или травмирующего жизненного опыта. В знаменитом стихотворении Лу Рида это описывается так: «Когда вкус начинает течь / Мне уже ни до чего нет дела». Это почти универсальное описание; практически все, кто зависит от опиатных наркотиков, говорят, что их прием внушает счастье и избавляет от всякой нужды.
Любопытно отметить, что в отличие от пристрастия к кокаину успокаивающее действие героина не проходит: если у меня было достаточно героина, то его введение всегда меня успокаивало. Приход героина никогда не обращался против меня, как приход кокаина, вероятно, потому что с точки зрения фармакологии опиаты в первую очередь влияют на «удовлетворенность» и имитируют физиологические эффекты пресыщения любовью. Имеет смысл предположить, что средство, оказывающее успокаивающее и баюкающее действие, вызывает меньшее пристрастие, чем наркотические средства, стимулирующие желание. В то время как сексуальное вожделение без удовлетворения является мучительным, никто не станет возражать против приятных ощущений после оргазма полового акта. Пристрастие к героину, таким образом, не является следствием сенситизации к «желанию», как это свойственно пристрастию к кокаину. Так как опиаты непосредственно действуют на естественные мозговые системы, опосредующие «удовлетворенность», то приход героина всегда приятен, пусть даже не так сильно, как казалось в самом начале. Тем не менее зависимость от героина тоже связана с некоторой сенситизацией к желанию и снижением удовлетворенности; просто эти проявления не так сильно выражены, как в случае с кокаином.
Что касается кокаина, то вполне возможно усвоить, что он больше не работает, независимо от того, насколько сильно вы воображаете, что он вам необходим. Что касается героина, то здесь разрыв между желанием и удовлетворенностью не столь очевиден. Думаю, именно поэтому я иногда говорю, что могла бы возобновить введение героина в девяностые годы, но у меня никогда не возникало даже тени желания возвращаться к введению кокаина. Здесь мое эмоциональное знание наконец слилось со знанием интеллектуальным, и я теперь и понимаю, и чувствую, что введение кокаина не вызывает ничего, кроме боли и страдания.
