Книга Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости, страница 83. Автор книги Майа Шалавиц

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости»

Cтраница 83

Суды, судьи, тюрьмы, полиция, приставы и все прочие звенья системы были захлестнуты этим цунами, сопровождавшимся переполненными камерами, нехваткой кадров, бумажной волокитой и другими проблемами, приводящими к задержкам рассмотрения дел и к судебным ошибкам. Однако в течение всех этих десятилетий такая политика означала, что эта истина оставалась недоступной для тех, кто мог ее изменить. Противостояние любому звену этой провальной политики означало «мягкотелость» в отношении наркотиков, а значит, было политическим ядом как для демократов, так и для республиканцев, которые стремились перещеголять друг друга в своей верности принципам тотальной войны с наркотиками.

Действительно, самым большим парадоксом этой наркотической войны был тот факт, что в 1988 году, когда я была арестована, Нью-Йорк стал кокаиновой столицей США. Когда этот наркотик стал распространяться по стране, большая часть торговли им, особенно на Восточном побережье, проходила через Нью-Йорк. В то время я сама была в этом бизнесе; я лично видела, как многие потребители кокаина, которым до этого приходилось покупать порошок и самим готовить вещество, пригодное для курения, стали приобретать готовый крэк, который теперь продавался на каждом углу в одном только Манхэттене.

В то время, когда я сильнее всего страдала от зависимости, рынок кокаина рос экспоненциально, причем в том штате, где в отношении кокаина во всю свирепствовали законы Рокфеллера. Это были очень суровые законы. Если бы драконовские законы действительно напугали торговцев и потребителей, то в Нью-Йорке эта проблема была бы давно решена. Став первопроходцами жестокого законодательства, мы должны были подавить эпидемию кокаиновой наркомании или по крайней мере смягчить ее удар.

То, что произошло нечто совершенно противоположное, – как и то, что конгресс принял федеральную версию законов Рокфеллера, направленных против крэка, в 1986 и 1988 годах, когда провал был уже очевиден, – явилось грустной констатацией того факта, что политика в отношении наркотиков была направлена отнюдь не на предупреждение или устранение связанных с ними проблем. При всем раздувании в СМИ наркотической угрозы, якобы надвигавшейся на средний класс (в одной только «Вашингтон Пост» за год с октября 1988 по октябрь 1989 года было напечатано больше полутора тысяч сюжетов о наркотиках, а в вечерних телевизионных новостях за один только месяц было 37 таких сюжетов), люди, которых уводили из залов суда в наручниках, были, в своем подавляющем большинстве, отнюдь не белыми из пригородов. На самом деле, крэк никогда не затрагивал пригороды с той силой, с какой он ударил по самым бедным кварталам.

Однако, когда белых подростков все же начали арестовывать и запирать в тюрьмы и исправительные школы, политики начали призывать к расширению программ уменьшения вреда, например, в виде пропаганды использования индивидуальных игл и доступности антидота налоксона на случай передозировки, а не к увеличению сроков тюремного заключения за употребление и торговлю. Активисты настаивают на усовершенствовании лечения, а не на ужесточении наказаний.

Однако несмотря на то, что пресса утверждает, будто употребление героина впервые коснулось белого населения, на самом деле больше всего потребителей героина было среди белых, начиная с семидесятых годов. Мало того, начиная с 2010 года черных героиновых наркоманов стало меньше, чем белых. Если же присмотреться к официальным данным, а не к газетным заголовкам, то наиболее уязвимой к зависимости группой сейчас является не верхний слой среднего класса, а его нижний слой, бедняки и белые из рабочего класса, которые пали жертвами сокращения доходов, долгов, безработицы, ипотечных кредитов и финансовой нестабильности. Уровень героиновой зависимости среди получающих меньше двадцати тысяч долларов в год втрое превышает таковой уровень среди тех, кто получает больше пятидесяти тысяч в год. Так как сейчас белые сталкиваются с теми же экономическими трудностями, с которыми сталкивались меньшинства в восьмидесятые, в годы, предшествовавшие кокаиновому буму, то нет ничего удивительного, что они становятся уязвимыми в отношении тяжелых наркотиков. Зависимость по большей части бьет тех, кто и без того несчастен.

После того как судья сказала мне, что постарается избежать тюремного приговора, я стала меньше бояться за свое будущее. Однако судебная перспектива оставалась довольно туманной. Судья и прокурор могли усмотреть в моем случае пример расовой дискриминации и не хотели ухудшать свое непростое положение. Им не хотелось, чтобы попавший в сеть их обвинения белый человек избежал наказания.

Прокурор отказался идти на компромисс: он хотел приговора. Судья, однако, хотела ограничиться условным наказанием. Так как я работала, выздоровела от зависимости и помогала другим от нее избавиться, она не видела причин отправлять меня в тюрьму. Помощник окружного прокурора возражал, что я получу преимущество, потому что я белая, на что судья Снайдер заметила, что такое же послабление было дано ею некоторым черным и латинос, которые тоже сумели отказаться от употребления наркотиков. Эти препирательства продолжались несколько лет.

Официальное завершение моей коллизии с законами Рокфеллера было таким бюрократическим и бледным, что я едва его помню. Согласно протоколу это произошло 17 июля 1992 года, приблизительно через шесть лет после моего ареста. В тот день судья Снайдер согласилась с предложением моего адвоката закрыть это дело в «интересах правосудия».

К тому времени я уже четыре года не употребляла наркотики, получила первую ученую степень и начала работать на государственном телевидении и фрилансером в газетной журналистике. По мнению судьи Снайдер, эта патовая ситуация слишком сильно затянулась. Так как прокурор не разрешил бы мне признать себя виновной по статье, которая не требовала бы тюремного заключения, судья решила просто закрыть дело. Это не только спасло меня от тюрьмы, но и погасило судимость. В своем решении судья Снайдер написала: «Ясно, что обвиняемая сделала решительные шаги в сторону реабилитации. Самое важное заключается в том, что она стала «ролевой моделью» для людей, страдающих наркотической зависимостью, так как одержала победу над своим болезненным пристрастием и продолжает оставаться примером для тех, кто страдает наркотической и алкогольной зависимостью. Эти достижения будут уничтожены приговором к тюремному заключению, и общество потерпит урон от потери работающего человека».

Я была невероятно, просто до неприличия, счастлива. Мне сказочно повезло. В результате я почувствовала и продолжаю чувствовать себя обязанной делать все, что в моих силах, чтобы и к другим людям отнеслись так же милосердно, как ко мне.

Пока мое судебное дело раскручивалось в шестеренках юридической машины, в стране начала оформляться альтернатива тотальной войне с наркотиками. Эту альтернативу назвали стратегией уменьшения вреда. Начиная с восьмидесятых годов, эта философия политики в отношении наркотиков превратилась из крошечного маргинального движения в основной подход, грозящий опрокинуть самые основания мировых запретов. В отличие от современного подхода, идеология уменьшения вреда соглашается с ключевой ролью обучения в проблеме наркотической зависимости и с провалом карательной политики в деле решения наркотических проблем. Кроме того, сторонники теории уменьшения вреда опираются на идею о том, что даже люди, активно употребляющие наркотики, сохраняют способность учиться и меняться. Это понимание, возможно, спасло мне жизнь и поможет спасти еще множество жизней, если мы будем широко придерживаться этих принципов.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация