Послышались отчаянные сдавленные вопли, мольбы выпустить, но Сизиф с утробным «ха-ха-ха» убрался из спальни, глухой к просьбам Смерти.
Жизнь без смерти
Первые несколько дней заточения Танатоса прошли без приключений. Ни Зевс, ни Гермес, ни даже сам Аид не подумали проверить, прибыл ли Сизиф в адские края, как замышлялось. Но когда минула целая неделя и ни единой новой души в Аиде не появилось, духи и демоны преисподней начали роптать. Прошла еще неделя, и ни одной тени усопшего не поступило, если не считать почтенной жрицы Артемиды, чья безупречная жизнь удостоилась чести личного сопровождения в Элизий самим Гермесом Психопомпом. Это внезапное усыхание потока душ немало озадачило обитателей Аида, и тут кто-то заметил, что и Танатоса не видать уже много дней. Отправили поисковые партии, но Смерть не отыскивалась. Ничего подобного прежде не случалось. Без Танатоса рушилась вся система.
На Олимпе мнения разошлись. Дионис счел положение потешным и провозгласил тост за пресечение летального цирроза печени. Аполлон, Артемида и Посейдон отнеслись более или менее нейтрально. Деметра опасалась, что эти обстоятельства подрывают власть Персефоны как царицы преисподней. Времена года, которыми правили мать с дочерью, требовали постоянного завершения и возрождения жизни, и лишь присутствие смерти могло это гарантировать. Непристойность подобного безобразия возмутила Геру, отчего завелся и Зевс. Обычно веселый и неунывающий Гермес тоже встревожился: гладкая работа преисподней была отчасти его обязанностью.
Но именно Аресу положение показалось совершенно неприемлемым. Он был взбешен. Глянул вниз и увидел, что битвы среди человечества проистекали с привычной свирепостью, однако никто не погибал. Воинов пронзало копьями, топтало конями, потрошило колесами повозок и обезглавливало мечами, но они не умирали. Курам на смех такие бои. Если солдаты и гражданские не умирают, тогда что ж, и в войне толку никакого? Она же ничего не решает. Ничего не достигает. Никакая сторона не способна победить.
Младшие божества тоже разделились. Керы продолжали хлебать кровь тех, кого сразило в бою, и им плевать на то, что там происходит с душами раненых. Две оры — Дике и Эвномия — согласились с Деметрой: отсутствие Смерти нарушает естественный порядок. Их сестра Эйрена, богиня мира, с трудом сдерживала ликование. Если отсутствие Смерти означает отсутствие войны, значит, наверняка пришло время Эйрены, верно?
Арес так донимал родителей, Геру и Зевса, непрерывным брюзжанием, что они уже не могли его сносить. Объявили, что Танатос должен быть найден. Гера пожелала знать, когда его видели в последний раз.
— Гермес, — сказал Зевс, — наверняка же совсем недавно ты послал его за душой того бессердечного мерзавца Сизифа?
— Проклятье! — Гермес от досады хлопнул себя по ляжке. — Ну конечно! Сизиф. Мы послали Танатоса заковать Сизифа в цепи и препроводить в Аид. Подождите тут.
Крылья на пятках у Гермеса вздрогнули, затрепетали, зашелестели, и он был таков.
Вернулся в мгновение ока.
— Сизиф не добрался до преисподней. Танатоса отправили за ним в Коринф пол-луны назад, и с тех пор его никто не видел.
— Коринф! — взревел Арес. — Чего мы ждем?
Запертый гардероб в спальне вскоре обнаружился, его взломали и нашли в нем униженного Танатоса — он сидел в слезах, забившись в угол под какими-то плащами. Гермес забрал его в загробные края, где Аид взмахом руки отомкнул волшебные кандалы.
— Позже поговорю с тобой, Танатос, — сказал он. — Сейчас тебя ждет затор из душ.
— Сначала дай мне поймать этого негодяя Сизифа, владыка, — взмолился Танатос. — Второй раз он меня не проведет.
Гермес вскинул бровь, но Аид посмотрел на Персефону, сидевшую на соседнем троне. Та кивнула. Среди слуг преисподней Танатос был ее любимцем.
— Уж будь любезен не напортачить, — буркнул Аид, мановением руки отпуская подчиненного.
Погребальный ритуал
Мы уже выяснили, что Сизиф дураком не был. Он ни на миг не обманывал себя, что Танатос просидит взаперти у него в гардеробе веки вечные. Рано или поздно Смерть выпустят, и она вновь возьмет след Сизифа.
На городской вилле, где он временно обустроился, Сизиф обратился к своей жене. После того как его племянница Тиро утопила их сыновей и бросила его, Сизиф женился повторно. Его новая юная царица была доброй и послушной — в той же мере, в какой Тиро была своевольной бунтаркой.
— Милая моя, — сказал он, привлекая ее к себе, — похоже, я вскоре умру. Когда испущу я последний вздох и душа моя отлетит, что ты станешь делать?
— Сделаю, что полагается, владыка. Омою и умащу твое тело. Положу обол тебе на язык, чтобы ты смог заплатить паромщику. Семь дней будем стоять мы у твоего катафалка. Совершим огненные жертвоприношения, чтобы умилостивить царя и царицу преисподней. Так твое странствие на Асфоделевые луга должно быть благословенным.
— Ты, конечно, хочешь как лучше, но все это тебе как раз не надо делать, — сказал Сизиф. — В тот миг, когда я умру, ты разденешь меня донага и бросишь на улице.
— Владыка!
— Я совершенно серьезно. Вусмерть серьезно. Таково мое желание, моя мольба, мой приказ. Что бы кто ни говорил, никаких молитв, никаких жертвоприношений, никаких погребальных церемоний. Обращайся с моими останками, как с песьими. Дай слово.
— Но…
Сизиф взял ее за плечи и заглянул в глубину ее глаз, чтобы подчеркнуть искренность своего повеления.
— Раз любишь меня и мне предана, раз надеешься, что никогда не станет преследовать тебя моя гневная тень, пообещай мне выполнить в точности то, о чем я попросил. Поклянись своей душой.
— Я… клянусь.
— Хорошо. А теперь давай выпьем. За жизнь!
Время Сизиф рассчитал, как всегда, безупречно: в тот самый вечер он проснулся от шепота Смерти у своего ложа.
— Пришел твой час, Сизиф Коринфский.
— А, Танатос. Я ждал тебя.
— Не надейся меня провести.
— Я? Провести тебя? — Сизиф встал и поклонился в смирении, подал запястья, чтобы заковали их в кандалы. — И в мыслях не было.
Оковы защелкнулись, и эти двое заскользили к зеву преисподней. Танатос бросил Сизифа у ближнего берега реки Стикс и удалился, спеша разобраться с громадным скопищем душ, ждавших жатвы.
Паромщик Харон подогнал лодку, и Сизиф ступил на борт. Отталкиваясь от берега, Харон протянул ладонь.
— Вот те на, — произнес Сизиф, хлопая по карманам.
Харон без единого слова спихнул Сизифа в черноту Стикс. Река была холодна, чудовищно холодна, но Сизиф ухитрился переплыть на другой берег. Воды жгли ему кожу до волдырей, просто невыносимо, но, выбираясь по другую сторону, он понимал, до чего жалкое зрелище собой представляет — в точности как и хотел.
