Но худшее уже позади, утешила она себя глотком кофе.
Последние две недели были без остатка заполнены приготовлениями к похоронам. Эмили считала, что ее долг перед матерью – устроить Валери такие проводы, какими та сама была бы довольна. Оказалось, это очень непросто, а порой даже мучительно, сделать выбор, что подать к кофе – кексики, печенье или пирожные, и достаточно ли выразительны пышные кремовые розы, которым Валери всегда отдавала предпочтение, если расставить их по столам? Мать, та каждую неделю такие решения принимала сотнями, причем управлялась с такой легкостью, что Эмили заново прониклась к ней уважением.
И теперь – Эмили подставила лицо солнцу, нежась в его ласковом тепле, – пришла пора подумать о будущем.
Жерар Флавьер, семейный нотариус, в руках которого находятся все юридические и имущественные дела семьи де ла Мартиньерес, уже едет в Гассен из Парижа. Нет никакого смысла строить планы, пока он не расскажет, в каком финансовом положении поместье. Эмили взяла на работе месячный отпуск, чтобы вникнуть в дела, что, надо полагать, будет непросто. Поневоле пожалеешь об отсутствии братьев-сестер, чтобы разделить это бремя. Особой склонности к юриспруденции и финансам у Эмили никогда не было, и ответственность ужасала.
Кожи коснулся мягонький мех, и, глянув вниз, Эмили встретилась со скорбным взглядом Фру-Фру, последней собаки матери. Подхватив старушку на колени, она принялась поглаживать ей ушки.
– Похоже, Фру, на всем белом свете мы остались с тобой вдвоем, – прошептала она. – Значит, придется нам приглядывать друг за дружкой, а?
Полуслепая Фру-Фру ответила ей взглядом до того серьезным, что Эмили улыбнулась. Как ей приглядывать за собачкой? Вопрос… Окружить себя животными было ее заветной мечтой, но крошечная квартирка в квартале Марэ и занятость допоздна вряд ли отвечает потребностям собаки, избалованной и воспитанной в роскоши. При всем том, именно в заботе о животных заключаются ее профессиональные обязанности. Беззащитным клиентам, лишенным способности выразить, где у них что болит и что они чувствуют, Эмили посвятила жизнь.
«Не печально ли, что моя дочь предпочитает общество животных обществу людей!» – так выразила Валери свое отношение к образу жизни, который вела ее дочь. Когда та объявила, что намерена окончить университет и получить степень по ветеринарии, Валери осуждающе поморщилась. «Выше моего разумения, как можно потратить жизнь на то, чтобы вскрывать бедных животных и разглядывать их внутренности!»
– Это следствие, а не причина, мама. Причина же в том, что я люблю животных и хочу помогать им, – защищалась Эмили.
– Ну, если так хочется поработать, отчего не подумать о чем-то более женственном? Например, о моде? У меня есть приятельница, которая работает в журнале «Мари Клер». Я уверена, она сумеет тебя пристроить. Разумеется, выйдя замуж, ты с этим покончишь. Остепенишься и будешь вести нормальную взрослую жизнь.
Эмили не винила мать в том, что в своих представлениях та застряла в прошлом, но все-таки очень хотелось, чтобы та заметила успехи дочери и хоть немного ими гордилась. Ведь окончив университет в числе первых на курсе, Эмили сразу получила должность стажера в одной из лучших парижских клиник.
– Надо думать, права была мама, Фру, – вздохнула она. – Наверное, я и впрямь предпочитаю животных людям.
Тут послышался шорох подъезжающего автомобиля. Опустив собачку на землю, Эмили поднялась, чтобы встретить нотариуса.
– Здравствуйте, Эмили, как вы? – Жерар Флавьер расцеловал ее в обе щеки.
– Спасибо, хорошо, – отозвалась Эмили. – Как добрались?
– Самолетом до Ниццы, а там взял такси. – Пройдя за ней в парадную дверь, Жерар остановился в прохладном просторном холле, из-за закрытых ставен окутанном полутьмой. – Какое счастье вырваться из Парижа! Весна в Провансе – это так изысканно…
– Вот и я подумала, что лучше нам встретиться здесь, в шато. Документы в библиотеке, в письменном столе. Мне казалось, они вам могут понадобиться.
– Конечно. – Ступая по истертому мрамору пола, Жерар, подняв взгляд, заметил темное пятно на потолке. – Хозяина бы сюда заботливого… – со вздохом посетовал он. – Стареет дом. Впрочем, как и все мы…
– Может быть, пройдем в кухню? Угощу вас кофе.
– Кофе – как раз то, что мне нужно, – улыбнулся он, следуя за ней по коридору, который вел в глубь дома.
– Садитесь, прошу вас, – указав на стул за длинным дубовым столом, Эмили подошла к плите еще раз вскипятить чайник.
– Помещение не слишком перегружено оборудованием, верно? – заметил Жерар, оглядывая скудно обставленную, имеющую только самое необходимое кухню.
– Да уж. Но ведь тут готовили на семью и гостей только слуги. Сомневаюсь, чтобы мать хоть раз подошла к раковине.
– А кто сейчас за домом присматривает?
– Марго Дюваль, экономка. Она служит у нас уже лет пятнадцать. Каждый день приходит из деревни, после обеда. Когда отец умер, весь штат мама распустила и сама перестала сюда приезжать. Предпочитала снимать яхту.
– Что и говорить, тратить деньги ваша матушка была мастерица.
Эмили поставила перед ним чашку кофе.
– Да, на вещи, которые считала для себя важными. Шато это не касалось.
– Судя по счетам, которые я видел, предпочтение отдавалось радостям дома Шанель.
– Высокую моду мама жаловала, весьма. – Эмили с чашкой кофе уселась напротив. – Даже в прошлом году, когда была уже очень больна, не пропускала показов.
– С характером была дама. И знаменитость! Ни одна влиятельная газета не оставила без внимания ее кончину. И удивляться тут нечему. Де ла Мартиньересы – одно из самых знатных семейств Франции.
– Да, я тоже читала газеты, – кивнула Эмили. – Насколько я понимаю, мне придется вступать в наследство.
– Да, Эмили, и, спору нет, когда-то ваша семья была сказочно богата. К сожалению, времена изменились. Благородное имя по-прежнему живо, но богатство – в прошлом.
– Я это подозревала, – нимало не удивилась Эмили.
– Вряд ли для вас новость, что ваш отец не обладал качествами делового человека. Он был интеллектуал, ученый, деньги его не интересовали. Я не раз пытался побеседовать с ним о том, как выгоднее вложить средства, пытался убедить его подумать о будущем, но его это не занимало. Впрочем, с другой стороны, двадцать лет назад это особенного значения не имело, поскольку состояние было значительное. Но потом, вследствие незаинтересованности вашего отца и склонности вашей матушки иметь все только самое лучшее, оно резко уменьшилось. – Жерар вздохнул. – Мне жаль, Эмили, если я вас огорчаю.
– Я ожидала чего-то подобного, и потом, меня это не так уж волнует. Просто хотелось бы привести в порядок дела и вернуться в Париж, к работе.
– Боюсь, Эмили, что ситуация несколько сложнее. Повторю, времени вникнуть в обстоятельства подробно у меня пока не было, но сразу могу сказать, что имение обременено долгами, и немалыми. Долги эти следует заплатить как можно скорее. Ваша мать под залог одного только парижского дома умудрилась набрать займов почти на двадцать миллионов франков. Но помимо этих у нее были и другие долги, с которыми также тянуть не следует.
