– Довольно! – вскричала Эмили. – Прекратите! – Ее затрясло, стремянка под ней пошатнулась, из инстинкта самосохранения она спустилась на пол и сделала несколько шагов к нему. – Да как вы смеете так со мной разговаривать! Как у вас духу хватает! Вы же ничего обо мне не знаете! Ничего!
– Ага… вот теперь, – Алекс ухмыльнулся, – теперь я вижу, что расшевелил высокомерную, избалованную принцессу, которая кроется у вас там, в глубине, как бы вы ни старались ее упрятать!
– Я сказала, довольно! – И, не успев осознать, что делает, Эмили размахнулась и влепила ему пощечину. Раздался звонкий шлепок. Эмили застыла на месте, будто пощечину дали ей. Впервые в жизни она ударила человека.
– Весомый аргумент, – Алекс потер щеку.
– Простите, – в ужасе пробормотала Эмили.
– Все в порядке, я это заслужил, – оторопело вымолвил Алекс. – Слишком далеко зашел. Со мной это бывает. Прошу вас, Эмили, не сердитесь.
Не отвечая, она повернулась к нему спиной и вышла из кухни, а в холле пустилась бегом и по лестнице поднялась, прыгая через две ступеньки. Еле дыша, хлопнула дверью спальни, заперлась на ключ, бросилась на постель и, сунув голову под подушку, громко разрыдалась.
Она чувствовала себя как голая, как выставленная напоказ. С чего он взял, что так хорошо ее знает? Как посмел глумиться над ней, будто вскрыть ее тайные чувства – это способ ее унизить?
Что же он за чудовище?
Не позвонить ли ей Себастьяну, сказать, что не может здесь оставаться, что уже на пути в Лондон. Добраться «Лендровером» до станции, сесть в поезд и через несколько часов оказаться в его объятиях…
Нет, нет, сказала она себе. Себастьян предупреждал ее, что за человек Алекс, какой он манипулятор. Хороша она будет, если признается, что он так легко допек ее, если, как маленькая, бросится за помощью к мужу, у которого и так дел невпроворот! Нет, нужно справиться с этим самой. Алекс – всего лишь скучающий мальчик и развлекается от безделья тем, что провоцирует людей на обиду. Он и сиделок своих допекал так же… Если его присутствие – неизбежная составляющая их с Себастьяном жизни, то ей, Эмили, следует взять ситуацию под контроль.
Придя к этому выводу, она успокоилась и, опустошенная вспышкой гнева, заснула, успев признать, впрочем, что в том, как рассуждал о ней Алекс, есть немалая доля правды…
Проснулась Эмили, когда было уже темно, чувствуя себя все такой же опустошенной, и не сразу поняла, где находится. Взглянув на часы, увидела, что уже шесть. Тихо спустилась вниз, зажигая по пути свет и уповая, что Алекс на своей половине. Осторожно открыла дверь в кухню – и увидела, что там никого нет. Поставила греться чайник, потом оглянулась и заметила, что малярные кисти тщательно вымыты и оставлены сушиться на мойке, а к вазе для фруктов, стоявшей на обеденном столе, прислонена записка.
Дорогая Эмили!
Я искренне сожалею, что вас расстроил. Как обычно, не знаю меры! Давайте начнем сначала, а? Я приготовил ужин, в качестве трубки мира. Очень прошу вас, приходите по-соседски, как только надумаете.
Ваш Алекс.
Эмили со вздохом села за стол. Как ей на это реагировать? Понятно, что это оливковая ветвь, понятно, что он просит прощения. И так же понятно, что у нее стойкая к нему антипатия. Но если жить под одной крышей, необходимо разрядить ситуацию. А потом, подумала она, наливая чай в кружку, если взглянуть трезво, что такого особенно неприятного он ей сказал? Дело, видимо, в том, что говорил он так, словно они уже достигли какой-то степени близости, в то время как до нее еще шагать и шагать… Нет, ну надо же, он едва ее видел, и при этом знает так хорошо… вот это ее и разгневало. И кстати. Ей неизвестно, способен ли Алекс сам за собой ухаживать. Завтра, подумала она, надо позвонить в агентство, пусть пришлют еще сиделку. Себастьян на всякий случай оставил номер, по которому позвонить. А сегодня надо пойти и хотя бы взглянуть, как он там. Ужинать с ним совершенно не обязательно, да и на ужин, скорее всего, консервированная фасоль и жареный хлеб.
Зазвонил стационарный телефон. Эмили поднялась взять трубку.
– Здравствуй, милая, это я.
– Здравствуй, «я»! – Услышав голос мужа, Эмили улыбнулась. – Как ты? И как Лондон?
– Я очень занят. Пытаюсь разгрести гору бумаг, что накопилась за месяцы. Просто хотел справиться, все ли у вас дома нормально?
– Д-да, все отлично, – с некоторой запинкой произнесла Эмили.
– Алекс тебя не беспокоит?
– Нет.
– Не очень тебе там одиноко?
– Я скучаю по тебе, но справляюсь. Затеяла красить кухню.
– Отлично. Что ж, тогда попрощаемся. Спокойной ночи. Если что, у тебя есть мой мобильный. Я завтра еще позвоню.
– Хорошо. Ты смотри, не надрывайся.
– Придется, это же для дела. Люблю тебя, милая.
– И я тебя.
Положив трубку на рычаг, Эмили сделала глубокий вдох, набираясь для неприятного визита сил, и направилась в восточное крыло дома. Любопытно, в каком там все состоянии, думала она, шагая по коридорам. Дверь, ведущая в квартиру, была приоткрыта. Еще раз вздохнув, Эмили тихо постучалась.
– Входите! Я на кухне.
Толкнув дверь, она вошла в тесную прихожую. Затем, ориентируясь на голос хозяина, повернула направо и оказалась в гостиной. Вид комнаты ее поразил. Беспорядка, который она ожидала увидеть, не было и в помине. Напротив. Гостиная излучала покой и гармонию. Стены светло-серые, гардины на окнах из светло-желтого льна. В камине горел огонь, справа и слева от камина, аккуратно заставленные книгами, высились полки под потолок. У одной из стен удобно устроился современный диван, над ним в ряд черно-белые литографии в рамах. Два элегантных кресла викторианских времен, обитые заново, фланкировали собой камин, над которым отражалась в большом зеркале, одетом в золоченую раму, старинная хрустальная люстра. В середине отполированного до блеска низкого столика – ваза со свежими гвоздиками. Журчание классического фортепианного концерта, доносившееся из невидимых динамиков, довершало картину.
Демонстрируя любовное внимание к деталям и стремление к красоте, чистоте и порядку, гостиная столь разительно контрастировала с ужасающим состоянием остальной части дома, что Эмили едва вновь не потеряла самообладание.
– Добро пожаловать в мой скромный приют, – появился в другом конце комнаты Алекс.
– У вас… красиво, – сама того не желая, признала Эмили. Именно так она и сама оформила бы гостиную.
– Благодарю. Мысль состояла в том, что раз уж выпало до конца дней жить взаперти, то темницу надо сделать покомфортабельней. Вы согласны? – Она и кивнуть не успела, как Алекс продолжил: – Эмили, мне в самом деле, правда, ужасно стыдно за то, что произошло днем. Это было отвратительно. Клянусь, подобное не повторится. Вы этого не заслуживаете. Прошу вас, давайте забудем, что было, и начнем заново!
