Умиротворенная, потеряв представление о времени, Эмили перебирала бумаги и фотографии, свидетельства жизни отца. Удивительным образом теперь он стал ей ближе, и, читая нежные письма, которые писала отцу мать, она уронила слезу. Из писем следовало, что Валери любила мужа, и уже за одно это Эмили испытывала к ней благодарность. Утирая глаза и нос, тронутая и счастливая, она подумала, что, узнав прошлое, можно излечить свою боль.
В самом деле, наверное, то, что она закрылась от своей семьи и ее богатой истории, мешает ей быть счастливой в настоящем и будущем. Разумеется, кое-чему прощения нет… но если она поймет, почему это произошло, то, возможно, сумеет освободиться от тяжелых воспоминаний.
Взглянув на часы, она увидела, что уже заполночь. Проверила свой автоответчик, не звонил ли Себастьян, – прилетев во Францию, она сразу оставила ему сообщение. Механический голос известил ее, что сообщений не поступало.
Вздохнув, Эмили вышла из теплой кухни и побрела в холодную спальню, радуясь, что не забыла захватить из Блэкмур-Холла испытанного товарища, грелку.
Уже в постели, в который раз она расстроилась, вспомнив про холодность и неразговорчивость Себастьяна, но решила, что отчаиваться не будет. В конце концов, она была одинока всю жизнь. Ей не привыкать.
Глава 20
Утро выдалось суетное – приехали архитектор и подрядчик. Пройдясь по всему дому, они подробно, в деталях обсудили план работ, и Эмили только губу закусила, увидев, во что выльется их стоимость, – однако же архитектор уверил ее, что ни сантима понапрасну они не истратят, она сама в том убедится, когда рыночная цена поместья после реставрации сразу подскочит.
– В ближайшие месяцы мы будем поддерживать с вами самую тесную связь, – сказал Адриан, подрядчик. – Только не удивляйтесь, что шато примет довольно плачевный вид, когда вы в следующий раз его увидите, – и немало пройдет времени, прежде чем ваш чудесный дом возродится в его былой красоте.
Наконец, когда они уехали, Эмили заперла парадную дверь и медленно обошла все комнаты. Ходила и, смущаясь своей сентиментальности, честное слово давала каждой, что происходящее ей во благо, что она станет лучше.
С Жаном была договоренность, что она у них с отцом поужинает и переночует. Вернувшись в буфет, где стоял ее чемодан, а рядом – два черных мешка с отцовскими бумагами, она вытащила оттуда кипу, которую еще не просматривала. Увидев пожелтелый конверт, открыла его. Внутри лежал снимок. Молодой Эдуард, лет, наверное, двадцати, на пляже, покровительственно обнимал за плечи очень красивую светловолосую девочку. Эмили узнала ее по портрету в парижском кабинете отца. Это была его сестричка, Софи. В конверте обнаружился и сложенный вдвое листок, вырванный из блокнота. Эмили развернула его. Знакомым, детским, неуверенным почерком там было написано: «Mon frиre…»
«Мой брат», прошептала Эмили и стала разбирать трудный почерк. Это была хвалебная песнь Эдуарду, подписанная, как и другие ее стихи, «Софи де ла Мартиньерес, 14 лет».
Пальцы онемели от холода. Эмили спохватилась, что сидит в нетопленой комнате, тогда как в кухне тепло, и вернулась на свой стул у плиты.
Стихотворение Софи живописало то обожание, с каким девочка относилась к брату. Так почему же Эдуард избегал о ней говорить? Что произошло между ними, преисполнившее его молчаливой печалью? Загадка. Положив конверт в сумку, Эмили взяла чемодан, мешки и в последний раз захлопнула дверь шато.
В тот момент, когда машина свернула на гравийную дорожку, ведущую к дому Жана, вдруг зазвонил мобильный. Увидев, что звонит Себастьян, она резко затормозила.
– Где ты был? Я чуть с ума не сошла! – охваченная сразу и облегчением, и яростью, закричала она в трубку.
– Милая, извини! Я оставил зарядку в Йоркшире, а батарейка в среду разрядилась!
– Себастьян, это не оправдание! Что, больше нет телефонов, чтобы связаться со мной? – кричала Эмили, не в силах себя сдержать.
– Я пытался! Правда! В четверг вечером я позвонил в Блэкмур-Холл, но никто не ответил – ты ведь уже во Франции.
– А почему ты не оставил мне сообщение на мобильном?
– Эмили, умоляю! Дай объяснить! Это все очень просто. Номер твоего мобильного у меня только в моем мобильном, а он разрядился, понимаешь? Поэтому я не мог позвонить, пока сегодня вечером не вернулся в Йоркшир и не включил зарядку.
– Ты мог бы позвонить Жерару. У него есть мой мобильный, – ее не переставало трясти.
– Но его номер у меня тоже только в мобильном, а мобильный сел! Эмили, ради бога, – продолжал Себастьян устало, – мне очень жаль, правда. Ну, извини. И, прежде чем ты спросишь, да, я искал зарядку в Лондоне, но телефон у меня такой старой модели, что в магазинах таких нет. Да и заниматься этим мне было некогда. В общем, назови это стечением обстоятельств. И больше мне сказать нечего, кроме того, что мне это будет уроком: надо продублировать все контакты в добрую старую записную книжку. А потом, какие, собственно, еще могли быть причины тому, что я не звонил?
Его словам нельзя было отказать в здравом смысле, и это пресекло дальнейшие всплески эмоций Эмили. В самом деле, какие еще могли быть причины?..
– Ты не представляешь, как я волновалась! Особенно после последнего твоего приезда, когда ты был таким… странным. Даже стала подумывать, не хочешь ли ты меня бросить! – Гнев стих, теперь Эмили еле удерживалась от слез. В ответ на это в трубке раздался тихий смешок.
– Бросить тебя? Дорогая моя, да едва месяц прошел, как я на тебе женился! Что я, по-твоему, за человек? Настроение у меня, да, признаюсь, последнее время было дрянь. Но ведь у всех случаются подъемы и падения, разве нет?
– Наверное. – Эмили закусила губу, уже чувствуя, что кругом не права и виновна в поспешных умозаключениях.
– Что, мой братец так настраивает тебя, да? Сеет семена, которые дают всходы? Да, – Эмили почувствовала, как он кивнул головой, – уверен, что так и есть.
– Нет, Себастьян, Алекс ни слова против тебя не сказал, поверь мне.
– Не лги мне, Эмили. Я знаю, что он за человек, – в голосе Себастьяна звенел металл.
– Ни слова, – повторила Эмили, но, не желая превращать в ссору первый за четыре дня супружеский разговор, сменила тему: – Так ты говоришь, ты сейчас в Йоркшире?
– Да. Как там у тебя дела?
– Книги вывезены, все готово к ремонту.
– Ох, прости, что не смог быть рядом, чтобы помочь. Много всего.
– Ну так это же хорошо, так? – уже спокойно отозвалась Эмили.
– Да… правда, не так хорошо, как хотелось бы, но… Когда ты вернешься домой?
– Завтра.
– Значит, я смогу приготовить тебе что-нибудь вкусное, мы поужинаем, и я постараюсь загладить безобразное поведение моего мобильника. Еще раз прости, Эмили, но я не виноват. И я, честно, пытался дозвониться в четверг.
