Чуть позже Сара помогла Софи подняться по крутой лестнице в комнатку на чердаке, раздела ее, уложила в постель и поцеловала, как маленькое дитя.
– Добрых снов, моя дорогая, – попрощалась она на ночь. – Отдыхайте, мадам Констанс.
Когда Сара ушла, Конни быстро разделась, не смея взглянуть туда, где, она знала, разливаются черные, уродливые синяки, через голову натянула ночную рубашку. Улеглась в узкую постель, благодарная, что можно вытянуть усталые ноги и согреться, все-таки стоял декабрь, под лоскутным стеганым одеялом.
– Спокойной ночи, Софи, – сказала она.
– Я постараюсь уснуть, но мне так холодно, и все мои мысли вертятся вокруг брата. Ах, Констанс, как мне это перенести? В один день я потеряла Эдуарда и Фредерика.
И Софи всхлипнула – так жалостливо, что Конни выбралась из-под одеяла и подошла к ее кровати.
– Двигайся, – сказала она. – Вдвоем теплей.
Обнявшись, они улеглись рядом.
– Знаешь, если твердо верить, что Эдуард на свободе, то тогда он найдет способ приехать к нам, – сказала Конни с уверенностью, которой не чувствовала. Наконец, не размыкая объятий, они заснули.
Эдуард видел мать, которая возвышалась над ним. Ему было семь лет, и она уговаривала его что-то выпить, потому что у него жар.
– Мама, как же вы здесь? – пробормотал он, счастливый тем, что она рядом. Ее присутствие было чудесно, оно утешало. Но потом ее лицо изменилось, она стала Фальком. В мундире гестаповца тот целился в него из револьвера.
Он очнулся и, увидев над собой потолок подвала, застонал. Отчаянно хотелось пить. Однако тело его, когда он попытался заставить себя подползти к буфету, отказалось ему подчиняться. То впадая в забытье, то приходя в сознание, он понял, что смерть близка. Что ж, близка – и прекрасно. Он будет только рад. Жаль, что умрет он, так и не узнав, спаслась ли сестра.
– Господи, – хрипло прошептал он, – возьми мою жизнь, но пусть она будет жива… пусть будет жива… – И уверился в том, что бредит, что душа его вот-вот расстанется с телом, потому что ангел с волосами цвета воронова крыла, паря над ним, положил на его пылающий лоб благодетельно прохладную ткань и смочил его пересохшие губы. Сон этот длился и длился, ангел его не покидал и каким-то чудом даже уложил на мягкую кровать, и ему стало гораздо, гораздо спокойней. В какой-то момент, очнувшись, он понял, что потолок над головой больше не вертится, остановился и впервые не выглядит так, словно вот-вот на него рухнет. Значит, подумал Эдуард, я еще жив, я в ловушке, и надежды на то, что удастся выбраться, никакой.
– Только не говорите мне, что вы в самом деле пришли в себя! – раздался вблизи женский голос. Он повернул голову и встретил взгляд неправдоподобно прекрасных зеленых глаз. Глаза эти сияли на бледном лице в ореоле иссиня-черных волос. Это был ангел, которого он видел во сне, и в то же время живая, земная женщина, непостижимым образом проникшая в этот подвал.
– Кто… – слабо пробормотал он, болезненно закашлявшись на полуслове, – кто вы?
– Какое имя вам предпочтительно? – сверкнула она глазами. – У меня их много. Официально я Клодетт Десалли, но вы можете звать меня Винишия.
– Винишия… – Что-то в этом было смутно знакомое.
– А вы, сэр, вы, я полагаю, Эдуард, граф де ла Мартиньерес? Владелец и в настоящий момент единственный обитатель этого дома?
– Да… но как вы здесь оказались? Я…
– Это история долгая, – отмахнулась Винишия. – Поговорим об этом позже, когда наберетесь сил. Пока достаточно с вас того, что, когда я вас обнаружила, вы были на грани смерти, да-да! Скорее мертвы, чем живы! Сама не понимаю, каким чудом я умудрилась вас вытащить, – назвать меня известной сестрой милосердия было бы явным преувеличением. Так что я очень собой горда! – Она рассмеялась и встала, чтобы принести ему из буфета фляжку с водой. – Вот, пейте, и как можно больше. А я пойду погрею вам суп. Только предупреждаю, кухарка я еще хуже, чем сестра милосердия!
Эдуард попытался сфокусировать взгляд на стройной фигуре, склонившейся над огоньком газа, но веки слипались… Когда он проснулся, она не исчезла, а все так же сидела рядом на стуле, читала книгу.
– Привет, – улыбнулась она. – Надеюсь, вы не против, что я прокралась наверх и порылась в вашей библиотеке. А то здесь несколько скучновато.
Эдуард встревожился и вскинулся было сесть, но она, покачав головой, остановила эти попытки:
– Успокойтесь, прошу вас. Клянусь, меня никто не заметил, хотя за домом они все так же следят. Поверьте, я тайный агент, меня хорошо этому обучили. Я даже была в числе лучших! – похвасталась она.
– Прошу вас, объясните, кто вы? И как вы меня нашли? – взмолился Эдуард.
– Я Винишия. А как нашла, объясню, если пообещаете съесть суп. Температуру мы с вами сбили, воспаление остановили, теперь следует набираться сил.
Винишия встала, принесла от плиты жестяную кастрюльку и принялась кормить его ложкой.
– Знаю, – кивнула она, – уже остыл. В прошлый раз не успела я согреть его, как вы уснули.
Эдуард с трудом заставил себя проглотить несколько ложек.
– Ладно, потом, – Винишия поставила кастрюльку на каменный пол. – А то, чего доброго, вас вырвет, мне только этого не хватало.
– Расскажите же наконец, как вы нашли меня! – возобновил мольбы Эдуард.
– Думаю, вы на меня рассердитесь, когда я расскажу, как, но, с другой стороны, если бы я сюда не проникла, вы бы сейчас не разговаривали – ни со мной, ни с кем-либо еще. Я британский агент, радистка. Когда почти всю группу арестовали, я выследила Конни, нас готовили с ней вместе, и упросила ее – отмечу, с большим трудом – пустить меня в этот подвал, чтобы передать срочные новости домой, в Лондон. И вам следует радоваться, что я это сделала, потому что это было в ночь перед налетом на Управление принудительных работ, который вы, как мне случайно стало известно, деятельно готовили. – Винишия одарила его многозначительным взглядом. – Отстучав радиограмму, я ушла и прихватила с собой ключ, – она повертела его в руке, – на тот случай, вдруг еще понадобится отсидеться. И вот после ночи в кафе «Де ла Пэ», когда, как вы знаете, многих схватили, я вернулась сюда. Естественно, сразу поняла, что в доме обыск, поэтому переждала, пока наружные часовые не отправятся ужинать, прокралась садом, отперла дверь и нашла вас, полумертвого, на полу.
– Понятно, – не выразив удивления, отозвался Эдуард.
– Только не сердитесь на Конни, ладно? Она всего лишь сделала ту работу, ради которой была сюда послана.
Эдуард так устал, что не смог расспрашивать дальше. Ныло плечо. Он постарался лечь поудобнее и ограничился:
– Спасибо, что спасли…
– Это стрептоциду спасибо, – улыбнулась Винишия, – и еще тому, что в доме полно припасов. Рана ваша затягивается, но у вас, видимо, по природе крепкий организм. Возможно, благодаря всем этим яствам, которыми вы потчевали своих немецких друзей. Надеюсь, вы не в претензии, что прошлой ночью я залезла в ваш холодильник и угостилась бутербродом с гусиной печенкой.
