– Я покажу вам позже, после того как мы поедим. Что касается вас, мадам Констанс, то вас мы устроим здесь в доме, со мной. Скажем, что вы моя племянница, приехали помочь по хозяйству, если кому-то вздумается спросить.
– А не думаете ли вы, что разумней мне отсюда пойти своим путем? – осторожно спросила Конни. – Предположим, Арман сведет меня с местными подпольщиками, и мы как-нибудь найдем способ переправить меня домой, в Англию? Я…
– Помилуйте, а кто же тогда будет заботиться о мадемуазель Софи? – воскликнул потрясенный этой идеей Жак. – Я мужчина, я для этого не гожусь! – Он даже поерзал от смущения. – И раз ее присутствие здесь – тайна, как я могу нанять кого-нибудь из деревни! Никому нельзя доверять!
– Констанс! Не покидай меня! – взмолилась Софи. – Я тут одна пропаду, ты же знаешь! Пожалуйста, останься со мной! – И протянула к ней руки.
В который раз мысль выскользнуть из хватки семейства де ла Мартиньерес растаяла в воздухе. Смирившись, Конни кивнула.
– Конечно, я тебя не оставлю, Софи.
– Спасибо! – с облегчением вздохнула та и инстинктивно, Конни не преминула это заметить, прикрыла живот рукой. Софи снова обратилась к Жаку: – А то укромное местечко, оно здесь, у тебя в доме?
– Нет, Софи, конечно же, нет. Тут часто бывают боши, заходят за выпивкой. – Жак покачал головой. – Сказал же, поедим, и я покажу.
Оставалось радоваться тому, что Софи поужинала, съела целую тарелку поданного Жаком вкусного овощного рагу.
– Я что-то вдруг так проголодалась! – с улыбкой призналась она. – Наверное, это действует воздух Прованса.
После ужина Конни снова усадила ее у очага. Софи зевнула.
– Так хочется спать, Констанс, глаза сами собой закрываются.
– Ну так поспи!
Софи задремала, а Конни перешла в кухоньку помочь Жаку прибрать после ужина. Тот с мрачным лицом ставил вымытые тарелки в буфет.
– Знаете, это место, где мадемуазель Софи придется скрываться, ей будет не по душе, хотя я постарался как мог сделать его поуютней, даже ковры туда отнес. Но это подземелье, и там холодно, и дневного света почти нет. Вот уж, в самом деле, поневоле порадуешься, что ей, бедняжке, к отсутствию света не привыкать! – Жак покачал головой. – Для человека с обычным зрением такая участь, право, была бы страшнее смерти. Будем надеяться, что война скоро кончится, и Софи выйдет на волю.
– И мы все выйдем на волю, – по-английски пробормотала себе под нос Конни.
– Надо поскорее ее туда увести; я при ней не сказал, но гестаповцы вчера обыскали и шато, и винодельню с подвалами. Видимо, из Парижа пришло известие, что Эдуард скрылся. Но там они ни за что ее не найдут. А вы, мадам? Как это вышло, что вы теперь вроде горничной при Софи?
– Видите ли…
Жак правильно прочитал сомнение в ее глазах.
– Мадам, винодельней де ла Мартиньерес моя семья управляет уже двести лет. Мы с месье Эдуардом вместе выросли. Он мне как брат. Мы оба мечтали, как сделать жизнь в этой стране лучше. И поскольку нам предстоит жить под одной крышей, думаю, разумней вам мне доверять.
– Вы правы. – Конни собралась с духом и вкратце изложила свою историю. Жак слушал спокойно, не отводя глаз от ее лица.
– Значит, – заключил он, – вы хорошо выученная диверсантка, но выучка ваша пропадает впустую. Очень жаль. Но зато, если снова нагрянут немцы и наткнутся на вас, вы не новичок и сумеете себя держать. Как вы думаете, есть у них ваша фотография?
– Нет. К тому же я изменила цвет волос.
– Хорошо. Завтра я добуду для вас новые документы. Мы выдадим вас за мою племянницу, которая приехала из Гримо помогать мне с уборкой. Как вы на это смотрите?
– Положительно, Жак, – кивнула Конни, думая, сколько еще личин придется сменить ей, прежде чем она выберется из Франции. – Делайте, что считаете нужным.
– Я поселю вас наверху, в маленькой спальне рядом с моей. Жаль, что нельзя устроить так же мадемуазель Софи, но вы же понимаете, мадам, если гестапо вломится сюда посреди ночи, из-за ее слепоты мы не сможем быстро ее спрятать. А я поклялся месье Эдуарду, что сберегу ее. Придется ей потерпеть…
– Да, конечно. Но боюсь, есть еще одно обстоятельство, о котором вам нужно знать, – Конни решила, что должна рассказать ему о Софи всю правду. – Видите ли… Софи беременна.
На лице Жака отразилась гамма эмоций, кончая ужасом.
– Как?! Кто?! Эдуард знает?
– Нет, и даже Софи еще мне об этом не говорила. Мне рассказала Сара, ее горничная, она знает ее как никто. Но это еще не самое худшее, месье… – Конни сделала паузу. – Отец ребенка – немец, высокопоставленный офицер ЭсЭс. – Жак замер, совершенно сраженный. – Я сожалею, что вынуждена вам это сказать, – видя его реакцию, добавила она.
– Моя маленькая Софи… Поверить не могу! – Жак потряс головой. – А я-то думал, ей грозят только боши! Нет, если станет известно, что у нее ребенок от эсэсовца, на нее обрушатся проклятия всей Франции! Недели две назад у нас в деревне женщина, о которой знали, что она спит с немцами, пропала из своего дома. Потом тело нашли на берегу. Ее избили до смерти и бросили в море. – Жак покачал головой. – Ну и дела, мадам, хуже не придумаешь…
– Знаю, – кивнула Конни. – Но что поделаешь?
– Вы уверены, что о ее связи с немцем никому не известно? И о том, что из этого вышло?
– Да, абсолютно уверена.
– И на том спасибо, – выдохнул Жак. – Пусть оно так и остается.
– Могу только добавить, пожалуй, что Эдуард сказал мне однажды, что этот немец ему нравится. При других обстоятельствах, сказал он, мы могли бы стать друзьями. В самом деле, Фредерик помог нам бежать из Парижа. И я верю в то, что человек он хороший.
– Нет! – возмутился Жак. – Он немец, а немцы насилуют нашу страну и наших женщин!
– Согласна, но порой форма, которую на тебя надели, не соответствует тому, что ты за человек. И тому, во что ты по-настоящему веришь, – Конни вздохнула.
– Значит, еще важнее, чтобы Софи была хорошо спрятана. Хотя один Бог знает, чем все обернется для нее после войны… – мрачно рассуждал Жак. – Понимаете, я с самого ее детства люблю ее, как родную. Мне думать невыносимо, что… – его передернуло. – Это война, будь она проклята, разрушила жизнь прекрасной молодой женщины! Всякий скажет, что одинокой и незамужней матери во всякие времена жить непросто, а уж теперь… Хоть бы Эдуард выбрался из этой переделки и снова взял жизнь под уздцы… А пока мы с вами должны сделать все, чтобы защитить нашу Софи.
Той же ночью Жак привел их в винный подвал, где стояли огромные, в шесть метров высотой, из русского дуба бочки, в которых зрело вино. Остановясь перед одной из бочек в самой глубине помещения, Жак поднялся по маленькой приставной лестнице к огромному крану, снял несколько боковых досок и забрался в бочку. Софи и Конни, стоя внизу, слышали шорох и треск. Наконец в проеме показалась голова Жака.
