— И еще как! Но речь не о том. Это аналитическая записка генерала Балуева. В ней дается анализ состояния военной реформы, проводимой как в армии, так и на флоте, содержатся выводы о ее плюсах и минусах. Я не со всем могу согласиться, и не все так однозначно, как считает Балуев, — не преминул отметить Градов.
— Спасибо за откровенность, Георгий Александрович. Я с ней хорошо знаком. Мы с Юрием не раз обсуждали тему реформы. В докладной он дает в укрупненном виде ее проблемы и акцентирует внимание на организационно-управленческих недостатках. Я же рассматриваю реформу через призму РВСН и делаю упор на вопросах их боевого применения, а они имеют принципиальное значение для сохранения их ведущей роли в стратегических ядерных силах страны.
— Николай Евгеньевич, если я правильно понял, то в оценке последствий реформы для РВСН вас больше всего беспокоит то, что их предстоящая реорганизация может негативно сказаться на системе боевого дежурства и возможности быстрой модернизации боевых ракетных комплексов в случае возникновения глобальной военной угрозы, — сделал главный вывод Градов из докладной Соловцова.
— Совершенно верно, Георгий Александрович! Вы попали в самую точку! — подтвердил тот и, оживившись, привел пример. — Дивизии под Козельском, Кировом и в Йошкар-Оле когда-то имели в своем боевом составе от пяти до десяти ракетных полков, на сегодня — два-три.
— Извините, Николай Евгеньевич, что перебиваю, но если мне не изменяет память, двадцать пять лет назад в РВСН насчитывалось 42 дивизии и бригады.
— Вы не ошибаетесь, Георгий Александрович, все так. По состоянию на текущее время их осталось двенадцать. Что касается остальных, то, как вы знаете, по Договору об ограничении стратегических наступательных вооружений с США было произведено взаимное их сокращение. Что разумно как с точки зрения военной — тем арсеналом, что был ранее, можно было уничтожить Землю три раза, так и экономической — это разорительно для страны. В нынешнем состоянии страны содержать такую огромную мощь стало бы невозможно. Но речь не о том, Георгий Александрович. Поймите меня правильно, я не ретроград. Да, реформы армии необходимы, они давно назрели, и события августа 2008-го в Южной Осетии — наглядное тому подтверждение. Но делать их через колено, без учета мнения специалистов, и особенно в РВСН, как поступают наши реформаторы, убийственно не только для РВСН, но и для государства.
— Что вы имеете в виду, Николай Евгеньевич?
— Как известно, договоры подписываются, чтобы их нарушать.
— Да, известное выражение.
— Если бы только выражение. Американцы в одностороннем порядке вышли из договора по ПРО, а нам предлагают якобы для уменьшения военной угрозы провести еще более радикальное сокращение стратегических ядерных сил. Звучит привлекательно, а на самом деле это хитрая ловушка. При тех темпах, которыми они наращивают свою космическую ПРО, через 10–15 лет мощь наших РВСН будет девальвирована.
— Ну, не все так мрачно, Николай Евгеньевич. В руководстве страны видят такую угрозу и не пойдут на подобный шаг, — возразил Градов.
Соловцов покачал головой и с горечью заметил:
— Не знаю, не знаю, Георгий Александрович!.. Как бы реформаторы не подвели нашего президента. С рублевой меркой, как делают они, к обороне страны подходить нельзя. Если говорить о той же Козельской и других дивизиях неполного штата, то они считают, что оставшиеся полки экономичнее передать в другие соединения, а жилые городки отдать на баланс местных властей.
— А что, разумно.
— С точки зрения временной экономии — да, а если подходить с позиции завтрашнего дня, то как бы потом не пришлось кусать себе локти. На то, чтобы восстанавливать боевые позиции и инфраструктуру полков и дивизий, потребуются колоссальные средства и много времени.
— К сожалению, международная обстановка оптимизма не внушает, — согласился Градов.
И что, этого не видят в руководстве Министерства обороны? Там же еще остались светлые головы! — и здесь Соловцов дал волю своим чувствам: — Неужели непонятно, что мы бьемся не за себя! Мне «за Державу обидно». Почему я сохраняю дивизии с двумя-тремя полками? Да потому что, когда наш «роман» с Америкой закончится, в Йошкар-Оле, Козельске и Кирове можно на сохранившейся базе в короткие сроки развернуть новые полки. Для этого там есть все: костяк офицеров, сеть дорог и подготовленные боевые позиции.
— Николай Евгеньевич, я всецело на вашей стороне, — искренне сочувствовал ему Градов.
— Эх, Георгий Александрович, если бы проблема реформы РВСН сводилась только к этому. Они, реформаторы с экономическими ножницами, замахнулись на святое — на систему боевого дежурства и инженерного обеспечения! А она кровью и потом выстрадана! Так нет же, полезли и туда. Кромсают по живому! В дивизии, где все построено на высшей инженерии, службу главного инженера низвели до ремонтной мастерской, а ее начальника сделали мальчиком на побегушках у тыловика. Где — картошка, и где — ракета?
— Николай Евгеньевич, я Вас услышал. Можете рассчитывать на меня. Будем вместе отстаивать эти позиции, — обнадежил его Градов.
— Спасибо, Георгий Александрович! Все восемь лет, что командовал войсками, я всегда чувствовал твердое плечо контрразведки.
— Мы и дальше будем стоять рядом.
— К сожалению, уже без меня.
— Что-о?! Что вы сказали, Николай Евгеньевич?! — воскликнул Градов.
Соловцов опустил голову и глухо произнес:
— Они не оставили мне выбора. Я отказался быть палачом РВСН.
— Николай Евгеньевич, как же так?! Вам же президент полгода назад продлил срок службы? — не мог поверить Градов.
— А министру обороны и начальнику Генштаба, выходит, я не нужен.
— Николай Евгеньевич, в Вас говорят эмоции, все образумится.
— Нет, Георгий Александрович, не образумится, а на коленях перед ними я ползать не собираюсь. Докладная — это моя лебединая песня, надеюсь, ее услышит президент, — дрогнувшим голосом произнес Соловцов и отвернулся к окну.
И здесь щемящая боль сжала сердце Градова. На его глазах разыгрывалась еще одна трагедия военачальника и человека. Профессионал, патриот ракетных войск, отдавший им сорок с лишним лет службы, Соловцов глубоко переживал за их судьбу и не мог мириться с тем, как безжалостно обращаются с его любимым детищем. Он меньше всего думал о себе, о собственном благополучии и до последнего сражался за него. Соловцов был не единственным из командующих, кто в последнее время побывал в кабинете руководителя военной контрразведки. И все они просили не за себя — это было ниже их достоинства и противоречило понятию о воинской чести. Они, как могли, боролись за свои армии и флота. В чем-то они были категоричны, в чем-то — наивны, где-то оставались в плену старых стереотипов и не успевали идти в ногу со временем, но все, без исключения, искренне хотели только одного — сделать армию и флот сильнее, чтобы противостоять новым и все более серьезным вызовам.
