Шепелев нервно теребил ручку и все чаще бросал беспокойные взгляды на часы, Рудаков нервно курил, а Первушин пил кофе чашку за чашкой. И только в 17.25 напряжение в штабе операции спало. Из четвертой бригады наружного наблюдения поступил долгожданный сигнал на третьего секретаря посольства Генри Дункана. У станции метро «Парк культуры» он бросил машину на стоянке и, несмотря на красный свет светофора, перебежал улицу и шмыгнул в толпу. Его маскарад с переодеванием — перед разведчиками наружки предстал не стройный, лощеный красавчик, а благообразный интеллигент с бородкой клинышком, в старомодных очках — не ввел их в заблуждение, они плотно сели ему на «хвост». Операция ЦРУ по выемке тайника от агента Доцента — Самохвалова вступила в решающую стадию.
Следующее сообщение с поста наблюдения на выходе станции метро «Маяковская» сняло последние опасения у руководителей операции «Невод» в том, что тайниковая операция может не состояться в сквере Театра им. Моссовета. Перед объективами скрытых видеокамер вальяжно продефилировала супружеская чета Гринов, далеко не последних овечек из шпионского стада ЦРУ. Крутнувшись перед входом в театр, они возвратились в сквер.
— Проводят разведку местности, — сделал вывод Рудаков.
— Да, — согласился Шепелев.
Его и прогноз Рудакова оказался точным: тайниковая операция американской разведки завершится в 18.30 в сквере у театра. Шепелев снял трубку ВЧ-связи и бодро доложил Градову:
— Георгий Александрович, резидентура вышла на финишную прямую!
— Ты уверен? — уточнил Градов.
— На месте закладки тайника в сквере появилась супружеская пара Гринов. По всем признакам проводит разведку местности. Просматривается и тот, кто изымет закладку Самохвалова.
— И кто же?
— Как мы и предполагали, третий секретарь посольства Генри Дункан — специалист по проведению тайниковых операций.
— Отлично! Ай да, молодцы! — похвалил Градов, но предостерег: — Юрий Дмитриевич, только не вспугните! Это тебе не воробьи, а стреляные стервятники!
— Понимаю, будем предельно осторожны, Георгий Александрович. Я дал команду наружке вести наблюдение с дальних позиций.
— Правильно. А что Доцент?
— Сейчас находится… — Шепелев бросил взгляд на экран и уточнил: — Идет по Тверской в районе Дома книги.
— Действительно, до финиша ему осталось немного, надеюсь, группа захвата не оплошает.
— Не сомневайтесь, Георгий Александрович, на тренировках отработали все до мелочей, — заверил Шепелев.
— В таком случае, Юрий Дмитриевич, мне остается пожелать Вам удачи, — закончил разговор Градов.
— Спасибо, — поблагодарил Шепелев и снова обратился к экранам.
До решающего момента в операции «Невод» оставались считанные минуты. Самохвалов свернул с Тверской на Садовое кольцо и, постоянно проверяясь, приближался к входу в сквер. Часы показывали 18.22, до закладки шпионом донесения оставалось восемь минут. Шепелев с Рудаковым не спускали с Самохвалова глаз и думали только о том, чтобы сброс закладки произошел у Сатира. В противном случае их ошибка в расчетах могла дорого обойтись: каждый лишний метр создавал трудности для группы захвата и увеличивал шансы шпионов избавиться от опасной улики.
Забыв обо всем, контрразведчики впились взглядами в экран и ловили каждое движение Самохвалова. В них все больше наблюдалось суетливости и нервозности. Подойдя к ресторану «Свет звезды», он резко свернул к дорожке, что вела к туалету, на повороте замедлил шаг перед бронзовым Орфеем, потом потоптался у Сатира и потрусил к входу театра.
— Куда он прет?! Куда? — опешил Шепелев и треснул кулаком по столу.
Не лучше выглядел Рудаков — у него кроме крепких выражений других не осталось.
— Юрий Дмитриевич! Александр Юрьевич! Грины тоже зашевелились! — срывающимся голосом воскликнул Первушин.
На третьем экране крупным планом возникла шпионская пара. Она, как и Самохвалов, направлялась к театру.
— Моментальная явка с обменом закладок, — убитым тоном произнес Рудаков.
— Тайник — отвлекающий маневр. Как же мы так о… — у Шепелева больше не хватило слов.
От ярости и бессилия он заскрежетал зубами и, кажется, готов был взглядом испепелить шпионов. Те же чувства испытывали Рудаков и Первушин — резидентура ЦРУ их переиграла, и потухшими глазами наблюдали за тем, как сближались Самохвалов и Грины. Их разделял всего десяток метров, когда шпионская пара приостановилась, достала театральную программку и принялась что-то оживленно обсуждать. Самохвалов тоже сбавил шаг, суетливо осмотрелся по сторонам и затем свернул на боковую аллею.
— Не все пропало! Не все! — оживился Первушин, и в его глазах снова появился азартный блеск.
В кабинете прозвучал общий вздох облегчения. Закладка по-прежнему оставалась у Самохвалова. Протрусив по аллейке, он снова описал круг у Сатира и остановился у колоннады.
— Ну, давай же! Давай! — подгонял его Первушин и не заметил, как в его руках ручка рассыпалась на куски.
Самохвалов, будто услышав его, резко шагнул к лавочке и плюхнулся на нее. Прошла секунда-другая, и он, поерзав костлявым задом, запустил руку в карман куртки. В следующее мгновение оператор крупным планом вывел на экран его кулак. В нем был зажат сучок.
— Все, спекся негодяй! — воскликнул Шепелев и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.
— Александр Юрьевич, с Сатиром попали в самое яблочко! Попали! — ликовал Первушин.
Рудаков отвечал ему блаженной улыбкой. В своем расчете он не ошибся. А Самохвалов, избавившись от опасного груза, сорвался с лавочки так, будто ему кольнули шилом в зад. На выходе из сквера его оставили силы, и он в изнеможении прислонился к ограде. Теперь все внимание контрразведчиков было приковано к лавочке, под которой валялась шпионская закладка, и к Гринам. Те приняли сторожевую стойку и не спускали с нее глаз.
Прошла минута-другая. Стрелки часов показывали 18.37, когда на выходе станции метро «Маяковская», в толпе театралов промелькнула физиономия Дункана. Людская река пронесла его мимо Театра Сатиры и, выплеснув в сквер, растеклась по аллеям. И здесь снова оживились Грины. Они прогулочным шагом двинулись навстречу Дункану. Сошлись шпионы у Орфея, и глазастому Первушину показалось, что между ними состоялся короткий обмен сигналами. С ним согласились Шепелев и Рудаков.
В подтверждение их догадки Дункан миновал Орфея и направился к Сатиру. Его выдержке можно было позавидовать. Он скучающим взглядом скользил по публике. В ней ничего не выбивалось из привычного ритма жизни сквера. На ступеньках, перед входом в театр, суетилась стайка неудачников в надежде стрельнуть лишний билетик на премьеру спектакля «Кошмар на улице Лурсин». Ребятня, щебетавшая на разные голоса, не обращала внимания на грозные окрики мамаш, оседлала бронзового Орфея, а один отчаянный смельчак забрался к нему на колени и пытался порвать металлические струны.
