Российские военные власти вскоре после начала войны применяли секвестр и на обширных территориях самой Российской империи. С декабря 1914-го по февраль 1915 г. военные сменили тактику и перешли от насильственной высылки всех немцев из прифронтовых районов к целенаправленному изгнанию сельских землевладельцев немецкого происхождения, кроме немецкого населения городов. На представительном совещании армейского командования по определению категорий немцев, подлежащих депортации, проходившем в январе 1915 г., было решено включить в них всех лиц немецкого происхождения, владевших недвижимостью или занятых в торговле или кустарной промышленности за пределами городских поселений, а также наемных и сезонных работников немецкого происхождения, работавших в городах, но приписанных к общинам колонистов. Эти всеобъемлющие рекомендации по выселению показывают, насколько тесно департационная стратегия армии была связана с общегосударственной патриотической «национализацией» земли
.
На совещании армейского командования также было доложено об уже имевших место случаях воровства и захватов имущества и земель колонистов местными крестьянами, которые считали недвижимость выселенцев уже никому не принадлежащей
[108]. Опасаясь полного разрушения законности и порядка, совещание постановило секвестровать и при содействии Крестьянского банка формально передавать имущество выселенцев Министерству государственных имуществ
[109]. Главное управление землеустройства и земледелия тесно сотрудничало с военными и в начале 1915 г. приступило к масштабному переводу земель выселенных колонистов под контроль государства. Доступно лишь небольшое количество статистических данных по этому вопросу, но о размахе мероприятий можно судить по материалам Волынской губернии, где в июне 1916 г. более 90% имуществ, подлежащих экспроприации, уже было секвестровано
.
Военные власти изо всех сил старались сделать процесс передачи земель враждебных подданных новым хозяевам необратимым. Уже в январе 1915 г. генерал-губернатор Варшавы разослал циркуляр десяти губернаторам польских губерний, в котором указывал, что во время массовых высылок властям «надлежит способствовать добровольной ликвидации для конечного прекращения германского землевладения»
. На практике такая передача была далека от добровольной. Нередко военные переходили непосредственно к прямой передаче земель новым хозяевам путем конфискации, минуя тем самым медленную процедуру экспроприации с ее необходимыми условиями компенсации бывшим владельцам. В июне 1915 г. командующий Юго-Западным фронтом приказал поселить беженцев на землях ранее высланных немцев и евреев на подчиненной ему территории
. Приказ военных властей 1 июля 1915 г. о высылке немецких поселенцев из Волынской губернии давал последним 10 дней, чтобы самостоятельно «ликвидировать» свое имущество или подчиниться принудительной конфискации без компенсации
. В тех частях Волыни, которые Россия отвоевала обратно в июне 1916 г., военные власти просто распределили 50 тыс. дес. земли, принадлежавшей высланным немцам, среди 200 тыс. беженцев (в основном из Галиции), 100 тыс. дес. — среди 7500 местных крестьян и 12 тыс. дес. передали местным крестьянским общинам для использования в качестве коллективных выпасов
. Таким же образом, когда 11 тыс. немецких колонистов были высланы из поселения Гиршенгоф в 1916 г., их земли были секвестрованы и переданы Прибалтийскому отделу Министерства государственных имуществ. На этих землях военные разместили латышских беженцев
.
[110] Подобные действия военных властей повлекли за собой массовое изъятие всех видов собственности без какой бы то ни было компенсации в ряде губерний
.
[111]
Военное командование продолжало демонстрировать упрощенческий и радикальный подход к сложным вопросам взаимосвязанных немецко-русских интересов, особенно относительно немецких арендаторов. Генерал А.А. Маврин 8 июля 1915 г. писал Янушкевичу во время осуществления одной из массовых высылок и информировал его о том, что немецкие колонисты арендовали большие земельные участки и к моменту высылки оставляли засеянные поля, инвентарь, строения и крупные долги русским землевладельцам
. Он запрашивал, каков должен быть статус арендованных ими участков и как следовало поступить с их имуществом. Янушкевич ответил только через два дня, пояснив, что акт высылки приравнивался к официальному расторжению договора аренды и что вопрос о домах, строениях, фабриках, мельницах и оборудовании на этих землях «решится сам собой» (!). Таким образом, в своей бесцеремонной манере он решал судьбу не только десятков тысяч немцев и их имущества, но также и вопрос, затрагивавший материальные интересы многих русских землевладельцев. Более того, пустив проблему ценного имущества на самотек, он тем самым предоставил возможность крестьянам, солдатам и местным организациям бесконтрольно захватывать эту собственность, о чем вскоре и стали сигнализировать местные власти. Сообщения о том, что местные крестьяне растаскивали движимое имущество и захватывали целые домохозяйства, множились со зловещей быстротой в первый год войны
. Государственные и общественные организации также требовали от правительства и армии секвестровать или конфисковать собственность враждебных подданных и передать им их земли для самых различных и неотложных нужд
.
В дополнение ко всему жесткие конфискационные меры, применявшиеся к немцам и евреям, усилили ощущение того, что собственность высланных лиц не находится под защитой закона. Например, в июне 1915 г. генерал Н.И. Иванов приказал реквизировать все зерно, кроме необходимого для посева, у немцев и евреев, а для гарантии полной выдачи взять заложников от каждой общины
. Посредством своих радикальных действий армия поставила под вопрос незыблемость правовых основ собственности вражеских и враждебных подданных. Но какими бы жесткими ни были методы военных властей, они применялись лишь на оккупированных территориях и в подчиненных военным районах внутри страны. Более того, военные чаще всего отдавали приказы о секвестре, а не конфискации. Хотя секвестрованные земли переходили под контроль государства, технически они оставались законной собственностью бывших владельцев. Самый важный шаг на пути к совершенно определенной бессрочной передаче имущества вражеских и враждебных подданных другим лицам был сделан подписанием 2 февраля 1915 г. трех особых указов.
