Очевидно, что одни лишь выкладки Крестьянского банка неадекватны в качестве ориентира для подсчета общего числа лиц, чье имущество было намечено для конфискации до Февральской революции. В качестве осторожной оценки можно назвать приблизительное число в 6 млн. дес. и по крайней мере 0,5 млн. собственников, подлежавших экспроприации к началу 1917 г. Расширение территории, на которую предполагалось распространить действие узаконений августа 1916 г. и 6 февраля 1917 г., не включено в эти числа. Это расширение угрожало общинам немецких поселенцев конфискацией по крайней мере 750 тыс. дес. в Сибири и, вероятно, 1 млн. дес. в поволжских губерниях, хотя Февральская революция вмешалась в процесс прежде, чем земли, подлежащие экспроприации, могли появиться даже в опубликованных списках
[120].
Масштаб запланированной передачи собственности был внушителен. Чтобы поместить цифровые данные в некий ретроспективный контекст, отметим, что за время проведения столыпинской аграрной реформы с 1907-го и до 1915 г. приблизительно два миллиона крестьянских домохозяйств перевели около 14 млн. дес. земли из общинного в частное владение
[121]. Хотя фактически конфискованных до февраля 1917 г. земельных имуществ было гораздо меньше, чем включенных в списки на экспроприацию, нельзя недооценить значение самого внесения в списки. Процесс сбора данных и публикации списков серьезно воздействовал на местные сообщества. Чтобы собрать данные для списков, оценщики и местные полицейские чиновники приезжали в немецкие поселения и на отдельно стоявшие фермы, осматривали границы земельных участков, внимательно проверяли счета и всю документацию поселений и подробно фиксировали размеры и текущую стоимость земельных имуществ, количество скота, инвентаря, строений и вообще всего, представлявшего какую-либо ценность. Подобные посещения достаточно много значили для напуганных колонистов и поселений в целом, что вело к индивидуальным или коллективным отказам засевать поля, распродаже дойных коров, домашнего скота и инвентаря, а также демонтажу оборудования на мельницах, текстильных фабриках и других предприятиях и мелких производствах на подлежащих экспроприации землях.
Другой эффект конфискационных указов сказался в объединении всех столь различных немецких сообществ перед лицом общей угрозы, помогая укрепить растущее осознание единства и национальной идентичности, причем определенно нацеленное против государства более, чем когда-либо прежде в долгой истории немцев в России. Например, газета «Volgadeutsche Zeitung» открыто утверждала 6 февраля 1917 г., что расширение конфискационного законодательства на территорию Поволжья доказало острую необходимость в объединенной национальной организации всех немецких поселенцев
. Аналогично, исследование немецких благотворительных организаций в Акмолинской области показывает, что массовые выселения и ликвидация землевладения и аренд вызвали резкое увеличение немецкой финансовой помощи из всех областей империи высланным и лишенным собственности колонистам, в больших количествах появившимся в сибирских губерниях во время войны
.
Наконец, нужно также отметить, что в губерниях, где немецкие поселенцы составляли значительную часть населения, программа затрагивала существенную долю всей земельной площади. Например, в губерниях Новороссии (Таврическая, Херсонская, Екатеринославская, Харьковская и Область Войска Донского) 6% всей обрабатываемой земли были намечены для конфискации
. Несогласные с общим курсом правительственные чиновники и многие умеренные депутаты Думы предупреждали, что конфискация земель немецких колонистов возродит крестьянские надежды на отчуждение земель более широких категорий населения, от национальных меньшинств до хуторян и помещиков. Заявление П.Н. Милюкова в Думе о том, что, «если вы начинаете с земель колонистов, они закончат вашими», казалось все более и более правдоподобным
. Как ни иронично, но именно либеральная кадетская партия (поддерживавшая конфискацию помещичьих земель с компенсацией «по справедливой оценке») оказалась единственным последовательным защитником права частной собственности немецких фермеров, в то время как правительство с большим воодушевлением подрывало данный консервативный принцип.
* * *
Определение категорий враждебных подданных
Определение государством лиц, подлежащих экспроприации, включало в себя массовые операции по классификации и категоризации больших групп населения по разнообразным критериям в основном на два противоположных класса — надежных и ненадежных, желательных и нежелательных землевладельцев. Этот процесс шел не только на категориальном уровне, где и задавались параметры классификации, но и на индивидуальном, поскольку различные комиссии, комитеты и отдельные чиновники принимали решения по тысячам ходатайств об освобождении от применения репрессивных законов.
Традиционные сословные и конфессиональные признаки сохраняли свое значение при принятии подобных решений. Хотя сословие колонистов было ликвидировано в 1871 г., и с этого момента официально для их обозначения стал употребляться термин «поселяне-собственники», старое определение «колонист» оставалось общеупотребительным даже среди самих немецких поселенцев. Основным решением властей по экспроприации стало четкое разделение между российско-подданными немцами, проживавшими в сельской местности, и не менее многочисленной группой лиц немецкого происхождения, давно осевших в городах. Освобождения от конфискаций, предоставленные дворянам-помещикам, купцам и другим представителям некрестьянских сословий, еще четче указывали, что законодательство пошло по традиционному сословному пути.
Конфискационные указы также предусматривали льготы для тех, кто принял православие до 1 января 1914 г., что было еще одним старым критерием для определения категории враждебных подданных. Однако весьма примечательно то, насколько оперативно к этим старым классификационным признакам присоединились национальность и гражданство.
Февральский указ в той части, в какой он относился к русским подданным, мог применяться лишь к лицам «германского происхождения». Отдельная статья изымала из его действия членов сельских общин, могущих доказать свое славянское происхождение, что означало введение законных льгот для значительного числа российских подданных — чехов, болгар, сербов и греков, живших в «колонистских» поселениях на юго-западе России. Таким образом, хотя новая категория враждебных подданных представляла собой переиздание старой сословной категории, она была четко разграничена по национальному признаку.
