– Рукописи? Они все тут! – и он постучал себя пальцем по лбу.
На голове у него была запекшаяся кровь, но я не обратил на это внимания.
– Я все свое исследование веду только сам! И никому не доверяю! В том числе бумаге! – Ковальски выпустил дым вверх.
Явный признак того, что настроение у него улучшилось, и он разговорился. Вот еще чуть-чуть, направить его в нужное русло.
– Я бы давно закончил, если бы мне не мешали! – чуть громче проговорил Ковальски.
– Смит? Он и его люди мешали вам закончить исследование? – задал я наводящий вопрос.
Ковальски внезапно оборвал рассказ, пару раз затянулся и потушил окурок в пепельнице.
– Видите, вы все сами знаете. – Вздохнул он, – да, эти люди мешали мне. Мне, гениальному хирургу, помешали ничтожества!
– У вас есть шанс отомстить им. Они не могут становиться на пути у такого светила транспланталогии, как вы. Расскажите нам о них подробнее. И поверьте, мы примем все меры! – я встал со стула, взял чистый лист бумаги и ручку.
– Вот, изложите все подробности про их преступную деятельность, и я вам обещаю, мы постараемся наказать их, – положил я бумагу и ручку перед Ковальски.
Иногда человеку трудно сказать что-то, но очень легко написать. Не случайно задержанным предлагают написать чистосердечное признание. Когда вот так пишешь, иногда бывает легче, чем говорить, глядя в глаза. Ковальски взял ручку, бумагу, задумался.
– По-английски напишу, ок? – внезапно спросил он.
Я кивнул, и Ян начал быстро-быстро черкать ручкой по бумаге. Луценко заглянул в кабинет, но тут же закрыл дверь. Такое знают все опера и детективы во всех странах. Если преступник в расколе, не стоит мешать тому, кто беседует с ним. А если человек взял ручку и бумагу, то совсем не стоит мешать. Правила едины для всех полицейских в мире. Негласные правила.
Ковальски исписал уже целый лист и вопросительно посмотрел на меня. Я достал из пачки второй и протянул ему, а этот взял в руки. Пока товарищ маньяк корябал дальше свою рукопись, я прочитал, что же он там описывает. Оказалось, транспланталогию. Точнее, черную трансплатнологию. Все о том, какие он делал пересадки и сколько ему за это платили. Понятно, будет не лишним. Покажу Демпси Салливану, тот обрадуется. Ковальски протянул мне второй листок и попросил еще. Не вопрос, пусть испишется, самому легче станет. Протянул ему третий листок. Ага. А вот тут уже интереснее. Врачебная ошибка, медицинские термины. Он совершил ошибку, и его выгнали из клиники Смита. Бывает. Смит стал его преследовать. Так, исследование необходимо закончить, так как это будущее всего человечества! Молодец, пан Ковальски! Какие громкие слова! Айди ему сделали люди Смита, некто Алоиз. Кто он такой и где работает, Ковальски-Пеппер не знает. Высокопоставленный чиновник в Ордене. Пеппер решает продолжить исследование самостоятельно. Неплохое начало. Сейчас выйдет третий лист повествования о том, как гениальный ученый кромсает проституток. Ну а почему бы нет? Это же отбросы общества, падшие женщины. Что такое жизнь проститутки на фоне мировой науки? Я бросил взгляд на Ковальски. Он увлеченно писал, уже третий лист подходит к концу. Держи, вот тебе четвертый, ни в чем себе не отказывай.
В кабинет постучали, и передо мною возник Давид Казарян собственной персоной. Где то вдалеке за его спиной одиноко маячила фигура опера Луценко.
– Извините, Андрей, можно вас на минуточку? – вежливо спросил Казарян.
Я взял исписанные листки бумаги, протянул Ковальски четвертый лист, но он увидел вошедшего в кабинет Луценко и перестал писать. Выходя, я показал Васе свой кулак.
– Мистер Ковальски, вы пишите, не отвлекайтесь. Товарищ не понимает по-английски и не побеспокоит вас. Правда, Василий, – добавил я уже по-русски.
Вася заморгал часто-часто ресницами, отвернулся к окну и встал около двери.
– Колется? – с надеждой спросил Казарян, как только мы остались в коридоре.
Кепка у него сползла на затылок, и он поправил ее рукой. А потом и вовсе снял.
– Куда ж он денется с подводной лодки? – важно потряс я исписанными мелким почерком листами бумаги.
– Так он по-английски! – разочарованно протянул Давид. – Про наши мокрухи что пишет?
– Никаких мокрух при нем! – строго сказал я. – Он никого не убивал, он проводил научные эксперименты. Мы имеем дело со светилой медицины мирового уровня!
– О как! – подхватил тему Казарян, – на обыске у него дома инструменты нашли, препараты различные медицинские.
– Вот видишь, сдвинулось дело. А ты этого костолома сюда зачем послал? – показал я на дверь кабинета, за которым сидел Луценко с задержанным.
– Ладно, проехали, – махнул Казарян рукой, – давай вместе работать, мы же одно дело делаем!
Дело успешно реализовывалось и обрастало новыми подробностями. Ковальски заказали обед в кабинет за счет заведения, в смысле, за счет Казаряна. Яна перевели из кабинета Луценко в кабинет Казаряна, и теперь тот развалившись сидел на месте Давида. Под окнами начальника угро дежурил постовой с автоматом. Вдруг Ковальски сломает решетку и захочет прыгнуть со второго этажа на мостовую?
Как оказалось, наш герой, кроме Порто-Франко и Новой Одессы, два своих научных эксперимента провел в Нью-Рино, вследствии чего и был вынужден бежать и скрываться. Все это было подробнейшим образом запротоколировано в присутствии адвоката и переводчика, в том числе и на английском языке. Копию допроса немедленно по закрытым каналам связи отослали в Порто-Франко. Казарян еще приписал небольшую благодарность детективу Новикову и поблагодарил руководство полиции Порто-Франко в лице Фрэнка Дребена за оперативную помощь полиции Новой Одессы.
К вечеру прокатились на следственный эксперимент, на котором Ковальски – Пеппер – Кенкерли подробно показал, как он выслеживал жертву, как подходил, какие действия проводил. Под дождем, конечно, не очень удобно проводить следственные эксперименты, но мы так долго этого ждали, что мокнуть нам было за счастье. Правда, со второго следственного эксперимента пришлось быстро уезжать, не доведя его до конца. Местные жители новой Одессы решили самостоятельно покарать маньяка, и только выстрелы в воздух патрульного помогли нам оперативно погрузиться по машинам и покинуть место происшествия. К вечеру Ковальски отправился в камеру, а Казарян, потирая руки, обратился ко мне.
– Воскресный вечер удался, товарищ Новиков? А не прогуляться ли нам с вами до ресторану? – видя мои сомнения, он добавил, – Не боись, полиция Одессы таки угощает!
В принципе, дело хорошее, пообщаться с коллегами в неформальной обстановке. Отказ будет воспринят враждебно, так что я кивнул.
– Позвоню только своим, а то целое воскресенье пропадаю неизвестно где.
Оказалось, что не особо-то меня и ищут. Женя с Таней катаются по Одессе на такси, осматривают местные достопримечательности. А Дима с Лешей продолжили свой вояж по одесским кабакам.
