— Пожалуй, с братского.
— Хорошо. Ты несколько лет назад сделал маман велосипед с мотором, но сейчас она на нем ездить не может и подарила его мне. Научишь кататься?
— С удовольствием, но учиться лучше на обычном, без всякого движка. Вот когда его хоть немного освоишь, можно будет пересесть на мопед.
— Но у меня нет обычного велосипеда!
— Зато у меня они есть. Тебе как хочется — приезжать сюда на уроки или просто жить здесь, пока продолжается обучение?
— Неужели жить тут тоже можно?
— Разумеется, ты же мне не чужая. Правда, гостей придется принимать по предварительной записи, это все-таки императорская резиденция, а не проходной двор.
— А долго придется учиться?
— Если как следует, то месяца два.
— Ничего, столько времени я и без гостей обойдусь, буду сама наносить визиты. Можно переходить ко второму вопросу?
— Мне переодеться в парадный мундир или тебе император и в таком виде сойдет?
— Алик, ну вечно ты надо всем смеешься, а вопрос-то серьезный. Сандро недавно вернулся из плавания в Индию, привез мне много подарков, признался в любви и сказал, что не может без меня жить. Вот.
Разумеется, соврал, мрачно подумал я. Хорошо хоть какую-нибудь гонорею не привез, а то ведь из Индии запросто мог. И кивком предложил сестре продолжать.
— Ты его не прогонишь, когда он придет просить у тебя моей руки?
— Пусть просит, я против вашего брака ничего не имею.
— Спасибо, Алик, я всегда знала, что ты меня любишь! Что я могу для тебя сделать?
— Спросить у Ольги, не желает ли она тоже научиться ездить на мопеде. И если у нее такое желание появится, уговорить маман, чтобы та ее отпустила на время учебы.
— Но она же совсем маленькая, ей всего десять лет!
— Спасибо, я помню, но чем раньше начнешь учиться ездить, тем лучше будет результат.
Дело было в том, что Ольга казалась мне довольно умной и решительной девочкой, и у нас Ритой уже появились планы, к какому делу ее со временем можно будет пристроить.
Тут раздался осторожный стук в дверь, и после моего «да, войдите» в кабинет зашел младший секретарь с двумя чашками со свежезаваренным кофе, блюдцем с булочками и в сопровождении здоровенного серо — полосатого кота.
— Ой, какая киса красивая! — восхитилась Ксения.
Я тоже был в какой-то мере доволен, что кот не черный. Потому как секретарь — кошатник ухитрился добиться того, что по соответствующей команде любой из двух приближенных к его персоне хвостатых начинал ходить за ним, как собачка. И если у меня сидел посетитель, а у Петра Маркеловича появлялось ко мне какое-то дело, то масть секретарского сопровождающего являлась этаким маркером.
Серо — полосатый кот означал, что дело не безумно срочное и может потерпеть, но тем не менее оно довольно важное. Черный — что аудиенцию лучше не откладывать более чем на полчаса. Ну, а в случае появления по-настоящему срочных новостей звонил телефон.
— Поставь сюда, — указал я секретарю место на краю стола. — И не подскажешь, где сейчас господин Рыбаков?
— На кухне, ваше величество, знакомит шеф-повара с новой формой отчетности. Он сказал, что это примерно минут на тридцать.
— Спасибо, можешь идти.
Беседа с сестрой продолжалась еще те самые полчаса, а потом я поднялся на третий этаж, где в небольшой гостевой комнате рядом со зрительным залом меня уже ждал канцелярист. Мы прошли в кабинет, и я предложил:
— Рассказывайте, Петр Маркелович.
— Александр, вы, конечно, помните, как три года назад я с вашего, так сказать, благословения позволил себе немного лишнего в финансовом плане.
— Разумеется. И что, возникла нужда повторить?
— Это вам решать. Дело в том, что ко мне обратился с предложением младший Поляков. Суть проста — он тоже хочет поучаствовать в подобном, причем обещает, что суммы, коими я смогу оперировать при его поддержке, станут значительно больше той, что вы мне в свое время санкционировали. В противном случае последует донос одновременно в министерство финансов и лично министру двора. Разумеется, он считает все произошедшее тогда моей личной инициативой.
— Очень интересно, но я про этого вашего Полякова совсем ничего не знаю. Как его зовут, по отношению к кому он младший и вообще кто это такой?
— Зовут его Лазарь Соломонович, он делец, причем не очень удачливый. Их три брата. Старший, Яков Соломонович, банкир не из последних. Средний был железнодорожным магнатом и скончался в восемьдесят восьмом году.
Ага, прикинул я, как раз тогда, когда Витте инициировал встречу со мной. Интересно, что здесь причина, а что следствие? Надо бы разузнать, а пока…
— Довольно своеобразные имена для Поляковых, вы не находите? Как их настоящая фамилия?
— Самое интересное, что Поляковы. По крайней мере на протяжении трех поколений. Впрочем, это не мешает младшему быть главой еврейской общины Москвы.
— М-да… у него что, возникли серьезные трудности, раз он решился на такой не самый безопасный шантаж? Вы же все-таки не какой-то там мелкий воришка, а глава канцелярии Императорского научно-технического комитета.
— Совершенно верно. Одно из его самых крупных вложений кончилось крахом — спичечный завод в Тегеране не выдержал конкуренции с австрийцами и прогорел. А принадлежащее ему «Московское товарищество резиновой мануфактуры» дышит на ладан из-за отвратительной организации работ. Поляков пытается добрать свое за счет усиления эксплуатации рабочих, но это вызвало резкую реакцию трудовых союзов, курируемых Сергеем. Неделю назад в канцелярию генерал-губернатора была подана жалоба о нарушении трудового законодательства, и, если она будет удовлетворена, что вполне вероятно, то Полякова ждет крупный штраф. Какую-то прибыль господину Полякову приносит только Русский торгово-промышленный банк, но ее едва хватает на покрытие убытков от прочих предприятий.
— Вот прямо так? Русский, значит, банк у него. Хорошо, отвечайте согласием на предложение уважаемого Лазаря Соломоновича. И поточнее разузнайте о причинах его деловых неудач. Они только в его личной некомпетентности или кто-то приложил к этому руку? Каковы его взаимоотношения с братьями, да и со всей прочей диаспорой? В общем, может с него быть какая-нибудь польза, или его проще ограбить, а потом посадить за воровство моих личных денег. Или наоборот, это неважно.
Да, подумалось мне, это, пожалуй, типичный эффективный менеджер. В производстве не смыслит ни уха, ни рыла и способен его только развалить. Надо же, ухитрился прогореть на спичках и сесть в калошу с резиновым заводом! Зато умеет делать деньги из воздуха, что само по себе есть грабеж. Причем наверняка методами, далеко не бесспорными с точки зрения закона. Да и национальность у него…
Нет, не подумайте ничего такого, я совершенно не антисемит. Как в свое время в прямом эфире сказал на первом съезде Советов какой-то передовик из Еревана — «Я на свой автобус всэх вожу одынаково. Будь ты армян, будь ты азербайджан, да будь ты хоть даже эврей!». Моим первым начальником в прошлой жизни был некий Исаак Самуилович Гаспарян, и мы с ним прекрасно сработались. Но дело в том, что это только в Советском Союзе еврей мог быть сам по себе, а в Российской империи конца девятнадцатого века он обязательно член диаспоры. А это уже если и не организованная преступная группировка, то нечто к ней чрезвычайно близкое. Что означает — пора, пожалуй, принимать соответствующие меры.
