— А если он вдруг умрет от болезни?
— Будет именно то, что я сказал. Ведь господин Никольский с этого момента становится вашим служащим, а забота о работниках есть святой долг каждого предпринимателя, коим нельзя пренебрегать. Во всяком случае, вам. В общем, надеюсь, что вы сработаетесь. Да, кстати, у меня к вам есть еще одно предложение. Ведь ваш московский резиновый завод, мягко говоря, не радует особой прибылью? Так вот, я готов войти в долю и назначить своего управляющего, который наверняка сможет сильно повысить рентабельность производства. Причем в договоре можно будет прямо написать, что я начну получать свою долю прибыли только после того, как ваша вырастет вдвое. Зачем мне это понадобилось? Да уж не из-за дивидендов, хотя, наверное, и они лишними не будут. Просто меня перестало устраивать сотрудничество с «Треугольником». Качество у них хромает, а повлиять на руководство не так просто, завод-то американский.
Что меня удивило, тут Поляков согласился сразу, и я закончил беседу на оптимистической ноте:
— До свидания, Лазарь Соломонович. Жду от вас впечатляющих результатов.
Разумеется, я не надеялся, что этот тип вот так прямо возьмет и всю оставшуюся жизнь будет честно пахать на меня. Нет, он осмотрится и наверняка попытается как-то соскочить с крючка. Но ведь не сразу же! Наверняка успеет сделать немало, прежде чем получит свою заслуженную пулю в затылок за нелояльность. А уж после этого резиновый завод будет нетрудно прибрать в полную мою собственность.
Глава 26
Как я уже упоминал, с орденами у меня было неплохо, хотя, конечно, до Брежнева, например, еще было куда расти. Однако большинство из них я надевал только два раза в год, появляясь на публике при полном параде, а в остальных случаях обходился одним Владимиром четвертой степени. Просто потому, что он, во-первых, был действительно мой, а не всученный месячному Сашеньке Романову еще до моего появления в этом мире. А во-вторых — единственный, полученный за дело, а не просто так.
Однако летом девяносто третьего года возник риск заполучить еще экземпляр, предназначенный лично мне, причем, в отличие от Владимира, один из высших. Правда, не наш, а английский.
Королева Виктория захотела принять меня в орден Подвязки и лично вручить знак его отличия, как это было положено по статусу. Но так как она не была до конца уверена, что я его приму (все заинтересованные лица уже знали, что Александр Четвертый личность довольно своеобразная), то предварительно организовала утечку о намерениях через жену своего сына, сестру вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Ну, а маман, ясное дело, тут же поставила в известность меня.
Для беседы с ней мне пришлось ехать в Питер, в Аничков дворец.
— Как вы считаете, принимать мне орден-то? — на всякий случай поинтересовался я у маман после дежурных вопросов о ее, Ксении и Ольги здоровье.
Императрица аж задохнулась от возмущения.
— Алик, ты часто бываешь совершено несносен, — сообщила она мне.
— Знаю. Так что, не брать?
— Ты сошел с ума? Кавалерами этого ордена были все русские императоры, начиная с Александра Первого! Отказываться от такой чести невозможно.
— Рад за них, но это еще не причина и мне тоже следовать их путем. А насчет невозможности — не сказал бы. Мало ли, вдруг он по цветовой гамме с моим «Владимиром» плохо сочетается? Приглашу художников, они мне мигом и не такое обоснуют, особенно если на гонорар не поскупиться. Или попрошу духовника запретить мне брать в руки басурманскую цацку, ибо на ней наверняка нарисовано что-нибудь не очень православное. Должна же от него, долгогривого, быть хоть такая польза, в конце-то концов.
— Алик, ну ты можешь хоть иногда говорить серьезно?
— Да я в общем-то и сейчас почти серьезен. Короче говоря, меня интересует — дает ли этот орден какие-нибудь преимущества и не накладывает ли он на меня дополнительных обязанностей? А уж потом можно будет решить, брать или не брать этот самый знак имени детали женского туалета. Как его там — орден Прокладки?
— Подвязки, дорогой сын, — тяжело вздохнула вдовствующая императрица. — Я даже сама начала сомневаться, стоит ли тебе его принимать. А вдруг ты и перед Викторией что-нибудь похожее ляпнешь? Обязанностей же особых членство в этом ордене на тебя не накладывает. Привилегий тоже не дает, просто так принято. И, кстати, чтобы ты больше с названием не путался, вот тебе история его возникновения.
Далее маман поведала, что очень давно, в середине четырнадцатого века, король Эдуард Третий танцевал на балу с графиней Солсбери. И у нее, значит, в процессе танца отвалилась та самая подвязка. Толпящийся вокруг народ заржал, но король поднял подвязку и со словами «пусть стыдится плохо подумавший об этом» привязал поднятое себе на ногу. Его слова и стали девизом нового ордена.
— Очень познавательно, — кивнул я, а сам подумал, что теперь, пожалуй, вероятность запутаться в названии только повысилась. Ибо подвязка, насколько я в курсе — это такая хреновина, при помощи которой чулки крепятся к поясу. Чтобы она упала, ее надо специально оторвать, ведь у нее же две точки крепления — сверху и снизу. А вот прокладка выпасть может только так, особенно если на даме нет трусов.
В общем, маман меня почти убедила, и по дороге домой я пришел к выводу, что, пожалуй, ненадолго смотаться в Лондон действительно не помешает сразу по нескольким причинам.
Во-первых, хамить следует только тогда, когда это принесет заметную пользу. В отказе же от ордена таковой вроде не просматривается, зато он точно покажется всей Европе откровенным хамством.
Во-вторых, королева Виктория — личность исторического масштаба. В отличие от, скажем, меня, про которого еще ничего толком не известно, в ее честь точно назовут целую эпоху. А бабушка уже старая, сравнительно скоро помрет. И что же тогда, я в свое время не смогу похвастаться перед внуками, что имел счастье лобызать ручку самой королеве Виктории? Нет, такого шанса упускать нельзя, ибо всего через семь лет на английском троне окажется ее сын Эдуард. Ну не его же потную лапу целовать, в самом деле!
И, в-третьих, поездку можно будет использовать для проведения небольшой рекламной кампании. Взять с собой недавно прошедший испытания новый автомобиль, который, в отличие от собранных на коленке предшественников, уже можно производить серийно. Мотоцикл с дельтапланом тоже не помешают. Велосипед ее величеству, пожалуй, уже поздно, возраст не тот. Хотя, если какое-нибудь местное медицинское светило заявит о его пользе для здоровья… в общем, надо узнать, сколько сейчас берут их медицинские светила, а потом решать. Если удастся всучить королеве хоть что-нибудь, это может спровоцировать в высшем свете Англии повышенный спрос на мою продукцию.
Наконец, в Лондоне я не бывал ни в одной из жизней, а город, говорят, все-таки довольно интересный. Там даже метро есть.
Первым, кто узнал о моих планах посетить Англию, была, естественно, Рита.
