– Слушайте, Берзин. – Полковник заговорил резкими короткими фразами. – Кончайте валять дурака. Я знаю, что вы офицер ФСБ! Мне нужна информация о том, что ваша контора знает. Только эта информация, а потом я вас высажу на ваш берег и забудем оба об этой встрече. Ну? Что вы уже знаете о наших людях на мосту? Вы же следили за курьером и стрелять начали, когда поняли, что он уйдет от вас. Что вы знаете?
– Где второй человек, которого вы взяли с катера вместе со мной? – упрямо потребовал ответа Берзин.
– Он тоже из ФСБ? – удивился Ложичко.
– Я не знаю, кто он такой, я вам уже сказал об этом. Он к нашим делам отношения не имеет. Отпустите его, тогда будем разговаривать серьезно.
– Да? – украинец странно усмехнулся и поднялся на ноги. – Ну-ка, приведите второго. Любопытная какая картина. Не знает его, а так о нем беспокоится.
Берзина подняли на ноги и отвели к стене. Он прислонился связанными руками и несколько раз глубоко вдохнул, проверяя, не сломаны ли у него ребра. Кажется, обошлось. Удалось немного смягчать удар. Но это дело десятое, а вот как быть с Большаковым, как дать ему понять, чтобы он не признавался, что мы знакомы. Берзин понимал, что его расшифровали, тут никуда не денешься, придется признаваться. А вот Большакова надо из этой канители выводить. Может, его отпустят с миром? Хотя, если учесть, как они взялись за самого Берзина, сомнения у него были довольно сильные, что Большакова смогут отпустить, даже если он докажет, что простой рыбак из поселка. Но шанс есть все равно. А вот если он признается, что является офицером морского спецназа и его группа охраняет мост, то его песенка спета.
Большакова привели тоже со стянутыми за спиной руками. Черная футболка на нем была порвана на груди, на скуле красовалась приличного размера ссадина. Джинсы на коленях и на бедре были грязными. Кажется, капитан-лейтенант успел поучаствовать в потасовке. Вот это он зря. Не стерпел, горячий характер. Берзин заставил себя отвернуться и смотреть в стену с равнодушием постороннего человека. От Ложичко это не укрылось.
– Что же вы отвернулись, Берзин? – поинтересовался он. – Я хочу понять, знакомы вы или нет.
– Кто вы такие? – рявкнул Большаков, перебив всех. – Какого черта вы хватаете людей в море? Вы военные, полиция, спецслужбы? Кто?
– Вы знакомы с Берзиным? – Ложичко подошел к Большакову почти вплотную и уставился ему в глаза. – Отвечать!
– Да пошел ты! – с вызовом ответил Большаков. – Ничего я тебе не скажу. Я из-за тебя, хохол, куртку новую утопил. Импортную! А в ней ключи от машины и от квартиры.
Берзин обратил внимание, что Большаков все чаще бросает напряженные взгляды в окна салона. Там в раннем сумеречном свете он пытается что-то увидеть. Что он увидел или хочет увидеть? Другие суда, очертания берега? Пытается определить, где мы находимся. Пока я валялся в своей «камере», подумал Берзин, Большаков наверняка по режиму работы двигателей судна, по ощущаемым поворотам сумел хоть как-то определить направление движения яхты. Может, он понимает, в какой точке мы находимся?
И тут до Берзина дошло, что Большаков не просто ругает хозяина судна и его подчиненных, он ведь выдает информацию, он на что-то намекает. Утопил куртку? Берзин этого не видел, но когда к ним подплыли на двух катерах вооруженные люди, то они первым делом приказали Большакову бросить в воду его телефон, а потом обоим приказали снять куртки. Большаков свою положил почти на край борта катера. Неужели столкнул в воду? Ай, молодец. Утопил, значит, служебное удостоверение? А офицерский жетон? В Советской Армии при СССР, а теперь и в Вооруженных силах России в мирное время номерные жетоны выдавались только офицерам. Берзин знал, что у военных ношение жетона с личным номером предусмотрено в брюках, для чего в них сделан специальный карман – «пистончик», или «пистон», как правило, с правой стороны, между ширинкой и боковым карманом, как наиболее сохранное место во время боя.
– Разрешите? – Бородатый зло ощерился и взял со стола резиновую палку.
– Нет, не его, – возразил Ложичко и кивнул на Берзина. – Вон того.
Бородатый кивнул и подошел к Берзину. Он кивнул двум парням, и те сразу завернули руки пленнику до затылка. Берзин со стоном согнулся вдвое, под локти ему сунули резиновую палку и стали ее поворачивать, выкручивая тем самым руки. Появилось ощущение, что со скрипом рвутся связки и мышцы, трещат кости. А тут еще и лицо стало наполняться кровью из-за согнутого положения тела. Снова запульсировало в затылке, там, где его ударил в прошлый раз бородатый. Берзин стиснул зубы, думая только о том, чтобы Большаков не кинулся спасать его от мучений.
Берзину удавалось не стонать до тех пор, пока его неожиданно не ударили по ногам другой палкой. Под коленки, по связкам. От напряжения его ноги дрогнули и он буквально повис на руках своих мучителей. Чувствуя, что от боли теряет сознание, Большаков смотрел на то, что делают с подполковником, понимая, что этот спектакль как раз и рассчитан на его реакцию, они хотят узнать, как он себя поведет. И он смотрел на пытку с вытаращенными удивленными глазами, а потом крикнул:
– Э-э, вы что, охренели? Вы чего от него хотите-то?
Берзина оставили в покое, вытащив из-под рук палку. Оперативник сразу рухнул на пол, ударившись плечом и лбом. Прижиматься воспаленной головой к холодному полу было приятно. Вообще приятно было лежать. И через шум в ушах он услышал голос Ложичко, который разбирал почти через слово:
– Ладно, с тем еще поговорим, а этого убрать.
Кто из нас «тот», а кто «этот»? Обессиленный и измученный Берзин не смог понять, о ком из них говорили, как вдруг в помещении началась странная возня, кто-то закричал, что-то сильно ударилось по столу, шум, крики… «Андрей, не надо», – с ожесточением подумал он, пытаясь повернуть голову и посмотреть, что происходит. Но лежал Берзин очень неудобно. Он так и не увидел, что же случилось у самой двери. Он не расслышал того, что приказал Ложичко.
– Этого убрать, – сказал тот, кивнув на крепкую фигуру Большакова.
– Вниз? – переспросил бородатый.
– За борт, – отрицательно качнул головой Ложичко. – Он не нужен.
Большаков отреагировал мгновенно. Наверняка он давно предполагал такой исход, поскольку они с Берзиным находились на судне и в открытом море. Может, их этому учили, а может, он просто сам оказался находчивым офицером. Но когда Большаков понял, что его бросят за борт, он тут же напал на своих конвоиров. Возможно, что ему удалось бы и со связанными за спиной руками прорваться к окнам и броситься в воду самому. Боевому пловцу связанные руки не помеха. И не только в воде.
Ударом ноги под колено Большаков свалил правого охранника. Левого, который тут же кинулся на него и обхватил руками поперек тела, он с такой силой припечатал к стене, что у парня хрустнули ребра. Развернувшись на месте, как разъяренный носорог, Большаков отбросил охранника в сторону, но тут в воздухе просвистела резиновая полицейская дубинка. Спецназовец сразу нагнулся и удар пришелся не столько по его голове, сколько по крышке стола. Однако удар получился чувствительным, и дубинка рассекла ему бровь. С залитым кровью лицом Большаков упал на пол.
