Он снова вскинул руки, пальцы страшно сжались и дернули за
облака. Холм под замком дрогнул, начал оседать, как гора грязного воска под
жарким солнцем. Глыбы красного камня погружались в землю, словно в трясину, а
сама земля сползала волнами, холм уменьшался, пока на том месте не образовалась
страшная черная равнина с оголенной землей.
Мрак сказал с сумрачным сожалением:
— Эта Алконост была редкою дрянью... но дворец построила
чудесный!
Олег кивнул.
— От этого я и поостерегся.
— Чего?
— Что под дворцом могли быть подземелья, подвалы, а то и
тайные ходы. Не хочу, чтобы хоть одна тварь уцелела.
Мрак махнул рукой, голос был безнадежен:
— Я не о том... Нет-нет, круши. Все равно не наше. Но дворец
был чудесный.
Олег отмахнулся:
— Да нет, чудесности не чую.
Мрак посмотрел с сожалением, но что с убогого взять,
повернулся и пошел в глубину леса. Таргитаю показалось, что оборотень слегка
горбится. Догнал, сказал понимающе:
— В самом деле очень красиво... Душа радовалась. Но я все
равно не понял, как мне удалось, если я не маг, не чародей...
Мрак задумался, надо объяснить просто, потому что Таргитай
еще проще его самого, хотя и сам Мрак, вроде бы, проще некуда, их догнал Олег,
прислушался, бросил брезгливо:
— В сумасшедшем мире все навыворот!.. Какие-то дурацкие
песни сильнее армий, замков, даже сильнее волшебства, магии... Тарх, не ломай
голову, твои мозги скрипят, как сто тысяч сухих деревьев!.. Конечно, это
глупость, но мир так уж устроен, что выше песен в нем просто нет силы. А
обезвредить чужие песни... можно только своими. Если они лучше, конечно.
Рассердившись чему-то, он прибавил шаг и обогнал даже Мрака.
Таргитай бежал потерянно, прислушиваясь к себе. В душе робко теплилась радость,
что его песни лучше, но все тело охватывало морозом, ибо значило, что он
чудовищно силен... Но как-то странно силен. Мрак вон может любого в бараний
рог, Олегу стоит только брови сдвинуть, как молния бьет, земля трясется, а он
ни в драке не силен, ни магии не знает, костер зажигает полдня... но в нем
живет та странная мощь, о которой даже могучий и мудрый Олег говорит с
непонятным выражением...
Мрак внезапно остановился:
— Здесь и доночуем.
— Стоит ли, — сказал Олег вяло, — рассвет уже скоро...
Но сел прямо на землю сразу же, тупо вперил взор в черноту
впереди. Там молча и грозно поднимались высокие деревья. Там была тьма, лунный
свет не проникал сквозь кроны. Волчьи глаза Мрака еще могли вести их через
чащу, но Таргитай разобьет лоб о первое же дерево, пытаясь обойти его со всех
сторон.
— Зря все порушили, — сказал Таргитай печально. — У них там
сколько еды было!
— Разводите костер, — велел Мрак.
Он исчез, Таргитай наткнулся на брошенную секиру под ворохом
одежды и мешком, заспотыкался и пропал в темноте. Судя по топоту, все же
добежал до деревьев. Олег слышал глухой стук, стон, жалобное всхлипывание.
Потом Таргитай появился, освещенный лунным светом, а в руках
держал охапку хвороста. Олег подвигал ладонями над хворостом, взметнулся огонь.
— А сумеем затушить? — спросил Таргитай тихо.
— Не знаю, — буркнул Олег.
— Ты ж сам говорил...
— А Мрак говорил, что пусть тушит тот, у кого дел меньше.
Таргитай подумал, просиял:
— Тогда это не про нас.
Оранжевый огонь отодвинул ночь, но за кругом света стало еще
чернее, враждебнее. Совсем неподалеку, за стеной темного леса, перекликались
птицы, очень странные птицы, потому что ночью только одна сова не спит,
охотится, но она в отличие от дневных птиц даже крылом не хлопнет.
Олег посматривал на Таргитая, почему-то мялся, хмурился. Его
волосы в свете костра казались цвета крови, но глаза он отводил, прятал.
Таргитаю чудилось, что волхв все пытается о чем-то спросить, но стесняется. Все
же пересилил себя, он всегда пересиливал. Не глядя в его сторону, спросил
измятым голосом:
— У меня все, как в тумане... Помню и не помню... Скажи, это
правда или почудилось, что я тебе в ухо дал?
Таргитай хотел соврать, что почудилось, все хорошо, но
вспомнил свои страхи, унижения, обиды, ответил честно:
— Посмотри на мои губы.
Подсвеченные снизу оранжевым пламенем, они все равно
выглядели как огромные подгоревшие оладьи. В уголке рта запеклась корочка
крови. Даже нос распух и потемнел.
— Это я? — переспросил Олег жалко.
— Может и не ты, — с трудом проговорил Таргитай, он снова
почувствовал боль, когда вспомнил тот удар по лицу, — но твой кулак — точно.
Олег сказал с раскаянием:
— Ты не дурак, Тарх, если так точно сказал, что это не я, а
мой кулак. Разве я мог бы тебя вот так?.. Разве что ты запел бы, как всегда,
некстати. Или одеяло бы стянул... Так что тогда был не я, а то, что было мною.
Не понимаешь? Да ладно, понимаешь!.. Только не умом, как люди, а спинным
хребтом, как звери и женщины. Не сердись, я тебе куплю самый большой пряник!
— Правда? — спросил Таргитай недоверчиво.
— Клянусь большой черепахой, — ответил Олег. — Как только,
так сразу.
Таргитай сглотнул, глаза стали мечтательными:
— Пряник... А сейчас хоть что-нибудь бы перекусить!
Олег, который понимал все правильно и точно, с готовностью
протянул ему толстый ореховый прут:
— На.
Мрак шел неслышным шагом, лук держал наготове. Хорошо бы
волком, видит больше, чует лучше, но в такую ночь звери спят, а неподвижный
воздух до того напоен запахами, что даже человечьи ноздри видят смутные силуэты
крупных и мелких зверушек. Главное же, волчьи лапы не удержат лук, а он
чувствовал, что здесь проще всего сшибить спящую в гнезде птицу.
Лунный свет пробивался призрачными тенями, землю покрывали
странные ажурные узоры. Крупная мертвенная луна скользила над вершинками
деревьев, ее изъеденный ржавчиной лик ненадолго исчезал за деревьями, тогда он
двигался во тьме, что на самом деле не тьма, зорким глазам хватает и
рассеянного света, света звезд, к тому же ноздри создают свою картину, и когда
он выходил на залитое лунным светом место, то словно попадал в яркий солнечный
день...
Потянуло прохладой, впереди блеснула лунная дорожка. Почти
скрытая деревьями, через лес бежала небольшая речка. Стиснутая берегами, вода
шла мощно, быстро, подмывала крутые берега, с обеих сторон свисали корни,
похожие на лапы страшных огромных пауков.
