Олег сказал с тоской:
— Если кому дать по голове, то здесь мы лихие ребята. Если
кому отбить уши, опять же первые... Но теперь силой не взять, супротив Рода нет
силы. Да, прем в Лес, чтобы встретить то ли упырей, то ли мавок, то ли
берегинь... Словом, кому Род может отдать Перо Власти. А что дальше? К кому
пойдем? К лешим, мавкам, упырям? За двумя зайцами погонишься, не вытащишь и
рыбку из пруда!
— За двумя зайцами погонишься, — поправил Мрак строго, —
получишь от лесника по морде. Мы ж решили! На месте увидим.
Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе заползла дудочка,
юркая, как ящерица, устроилась удобно, дырочки под кончиками пальцев, осталось
только поднести к губам, а Олег песен почему-то не выносит, даже Мрак любит
только в конце, когда сложатся, а пока слова притираются одно к другому,
царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь, как будто песня берется из
ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!
Подудел, слова оказались хуже, чем думал, сунул дудку за
пазуху, пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови сдвинулись
на переносице.
Таргитай пожаловался:
— Не пойму!.. У нас всего две недели, а мы на этих хвостатых
тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще на чем-то гадком, а сейчас
как будто и не люди!
— А ты знаешь, куда ехать? — спросил Мрак.
Таргитай растерялся:
— Н-нет... но я и раньше не знал!
Мрак кивнул, но не посоветовал сопеть себе в две дырочки, а
если на дуде, то во все восемь, крикнул молчаливому Олегу:
— Олег, лес велик!.. Тарх прав, как ты терпишь? Можешь
летать в поднебесье, а все ножками, ножками, как медведь. Да и то, медведь на
четырех носится быстрее коня, а ты ж на двух... Потешь ребенка, полетай.
Олег хмуро помалкивал, Мрак, как всегда, язвит и задирается,
но тут Таргитай снова присобачился, завопил жалобно:
— А сверху узришь так много, так много!.. Где птичьи яйца
лежат, где жирные гуси спят, где молодой кабанчик пасется...
Мрак сказал очень серьезно:
— Вот видишь? Важными делами можешь заниматься, а ты все
думаешь, думаешь, будто от думанья голова как у коня вырастет большая и умная!
Какой-то ты волхв странный. Вроде бы и не волхв вовсе. Тем только в жертву
гусей, уток, коз, медвежатину... Или они берут только на дурику, а сами ни-ни?
Олег наконец пробурчал с досадой:
— Я не понимаю, как может завидовать бог. И я вообще не
понимаю теперь, что такое бог, зачем они, откуда берутся. Нет, откуда берутся,
теперь понятно, но зачем?
Мрак сказал насмешливо:
— А мы сами зачем?
— Ну, предположения есть...
— Да ладно тебе, волхв. Предположить можно все, что угодно.
Мы есть — и все тут.
— Мы есть, — возразил Олег, — потому что Род нуждается в
помощи! А затем и преемниках. Это мне больше нравится. А что в Долину Битвы нас
вовсе не позвал, это потому, что люди что-то сделали не так, чем-то
разочаровали... Как разочаровали древние народы муравьев, пчел, на которых он,
по слухам, когда-то надеялся. И если Таргитай не переврал слова Рода, а то пока
по дереву от него слезал, мог не только портки порвать, но и...
— Ну, в голове у него всегда была дырка, — заметил Мрак
хладнокровно, — не простая, а со свистом! Но мы его все равно любим.
— Любим, — согласился Олег нехотя. — Но за что? И почему он
стал богом? Неужели только за свои песни? По мне они как вой голодной собаки.
Темные глаза Мрака насмешливо поблескивали из-под нависших
бровей. Конь его шел ровно, красиво, не сбивал дыхания даже в прыжках через
валежины, гордо потряхивал гривой.
— Ты не увиливай, — посоветовал Мрак. — Ну, сменишь портки
пару раз. Мы на этом случай возле ручья остановимся.
— И зайца убьешь, — сказал Таргитай простодушно, — как в
прошлый раз шарахнул!.. Жирный был, толстый, до сих пор помню.
Он звучно облизнулся, а Олег потемнел, вспоминая о позоре,
но певец смотрел такими чистыми невинными глазами, что Олег только скрипнул
зубами, отвернулся.
Добрый Таргитай посоветовал:
— Олег, ты крылья растопырь, они у тебя как паруса, и давай
вр-р-р-е к тому дереву! Ветер будет в спину, так легче.
Мрак сказал многозначительно:
— Олег... Свободу и силу взлета не попутный, а встречный
дает.
Олег молча кивнул, подумав, что слова Мрака годятся и на
другие случаи жизни.
Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой,
внезапно без размаха ударил секирой. Послышался глухой стон. Из раны брызнул
красный сок. Таргитай вытаращил глаза, протер, снова вылупился, но по белому
створу медленно потекла струйка алой крови!
— Все ж ясно, — сказал Мрак брезгливо. — Одиноко стоящая
береза да чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней похоронен, знаешь? Нет?
А чего ж вместо сока течет кровь? То-то.
Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной
петле. Конь шел, не замедляя шага, Мрак тоже не оборачивался, только Таргитай
остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу... Наконец
пропищал:
— Так, может, срубить ее к такой матери?
Мрак отмахнулся:
— А зачем? Нам под ней не спать. А если кого задурит, так
каждый мужчина сам за себя ответствует... А бабы по чисту полю не шляются, как
перекати-поле.
Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на
тонкие, как девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым:
— И такая красивая... Нет, пусть растет.
Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым
взором:
— Вот так по лени да жалости и плодится зло на земле, а та
все терпит. А потом, опомниться не успеешь, уже два дурня подговаривают
третьего Яйцо разбить... Нет, надо что-то придумать!
— Поставить лютого царя, — предложил Мрак. — Чуть кто вякнет
— голову долой.
— Было. Помнишь киммеров?
— Тогда поставить во главе всех земель могучего мага, —
предложил Таргитай и облизнулся. — Чтобы всем все дал, никого не обижал, бедных
жалел, нищих кормил...
— Вспомни Гольша, — напомнил Олег сухо.
Он хмурился, лицо стало озабоченным, зеленые глаза
потемнели, как трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав
белоснежные клыки и ровные острые зубы:
— Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее
мечей и даже... Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй.
