Таргитай с готовностью вытащил дудочку. Олег поморщился,
отнял и сунул ему снова за пазуху:
— Он только доказал, что сердце сильнее... пока что, чем
мозги. Нас великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными.
Сердца пока что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой
толпы. Правда, любой народ — это тупая толпа, включая царей. Мудрецы, конечно
же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла,
такие даже у Таргитая есть, а... ну, в общем, мозги.
Таргитай преданно посматривал на Мрака и Олега: один
вытянулся в седле, поводит хищным носом, второй двигает бровями, словно
пытается мысленно узреть леших, упырей или людей из того племени, что тянется к
Перу.
Олег помалкивал, а Таргитай не спрашивал, что будут говорить
и делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это самое
важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который любит его песни, хотя
признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже намекнуть: взъярится, вообще
песни не терпит...
Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к
другому вроде бы вкривь и вкось, но получалось необычно и здорово, мелодия
звучала в голове сперва едва слышно, урывками, потом громче, обрастала руладами.
Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или
коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила кочевников с коней
и заставила пахать землю, что раньше они презирали, а песни про коней
раскрывают души как раз людям...
Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в
самом начале пути пронизывали листву до самой земли, теперь поднимались по
стволам наверх.
Мрак нетерпеливо приподнимался, нюхал воздух. Лес оставался
чистым, толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только кустарник,
но даже траву. Кони ступали уверенно, только изредка шарахались от
выскакивающих из папоротника зайцев.
Олег посматривал на ногу Мрака. Повязка над коленом уже
потеряла цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко, не похоже,
что нога болит. Кивнул ему на повязку:
— Я так и не понял тогда...
— Да все забываю снять, — отмахнулся Мрак. — Узел тугой,
какой дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а как сползла
сюда, уже и забыл, а развязать некогда.
Олег смотрел долго, внимательно. Мрак чувствовал его
ощупывающий взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв
сказал напряженно:
— Это что-то совсем уж непонятное. Такое же, как вот
Таргитая в боги... Сколько ни думаю, все как-то не получается...
— Что?
— Ну, это... повязка.
Мрак сказал с досадой:
— Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла!
Олег покачал головой, глаза были встревоженные:
— Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может.
Посуди сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что
ослабела и поползла вниз... Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться.
Так вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого не потерпишь.
Потом должна как-то пройти через твои плечи, а они, надо признать, раздвинулись
так, что Лиска не обхватит... а то и Кора. Нет, Кора, пожалуй, обхватит. Но
даже если предположить и такое, что просто дико... нет, не то, что Кора станет
обхватывать, кто ее знает... я все о том же, о повязке... то твои руки на
долгое время оказались бы скованными...
Мрак фыркнул,
— Но она все-таки сползла? Сам видишь!
— Но как? — спросил Олег, морща лоб. — Вот в чем вопрос...
Мрак отмахнулся:
— Разве во всем надо искать причину?
— Во всем, — ответил Олег убеждено. — И все можно понять и
объяснить.
Мрак буркнул:
— Зачем? Что-то надо принимать так, как есть.
Деревья стали словно бы еще толще, но по-прежнему над
головой проглядывало небо, а земля была теплая, сухая. Расстояние между
деревьями увеличилось, можно было ехать втроем в ряд. Наконец гигантские стволы
расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно было бы разместить
деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево.
Таргитай ахнул и запрокинул голову. Немыслимо толстый ствол уходил бесконечно
вверх, а там в синеве раскинул зеленые ветви, которые и накрывали поляну, не
давая поселиться другим. А как Таргитай знал с детства, размах кроны дерева и
корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что по всей поляне хозяйничают
гигантские корни этого исполина, выпивая воду, соки и отбирая все съестное у
всякого, кто попытается укорениться.
— Здесь и заночуем, — решил Мрак. Он выехал на поляну,
буркнул с удовлетворением. — И ручеек неплох.
Из-под корней выбивался ключик, серебристый бурунчик
подпрыгивал, как живой, бежал веселой змейкой, но с высоты седел было видно,
как постепенно мельчает, а уже за сотню-другую шагов полностью уходит в землю,
разобранный по дороге корешками.
Вдали виднелся забор из деревьев, настолько плотный, что
поляна казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном
расстоянии, словно это гигантское дерево очертило незримый круг, за черту
которого переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая.
Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал
коней, вытер им потные бока пучками травы, бегом отвел подальше от дерева. Мрак
прибьет, если коня поить рядом.
А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом.
На высоте в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит. Массивный,
медь потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что не поддался
времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом со
щитом, окруженная кольцами наплывов, из коричневого ствола торчала рукоять
меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата не шире
ладони, плоть дерева наступала, поглощая металл, вбирала его в себя.
Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь —
священен, так что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел к
Мраку, указал на едва приметную выпуклость на земле:
— Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.
— Да, — сказал Мрак задумчиво, — не волхв здесь похоронен,
не волхв. И не простой разбойник...
— Уже не узнаем, — сказал Олег трезво. — Века прошли.
Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо
раздувая щеки. Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за крупные куски,
пусть и сухие, Таргитай снова колотил кремнем по огниву, пока Мрак не буркнул
раздраженно:
