— Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе,
чтобы на нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни
леших, ни мавок... черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас
одни жуки да муравьи...
Олег вздохнул:
— Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем...
или снова дождь из жаб...
Мрак поколебался, махнул рукой:
— Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся...
— Смотри, — предупредил Олег еще раз. — Потом не жалуйся.
Мрак, на всякий случай, ухватился за землю, напрягся. Олег
негромко произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось. Повторил чуть
громче. После паузы произнес другое, подлиннее.
— Не получается? — посочувствовал Мрак.
— Хуже, — прошептал Олег. Он был бледен, на лбу выступили
капельки пота.
— Что хуже?
— У меня всегда получается... Только знать бы где и что!
Может, снова дождь из жаб... где-нибудь в тридесятом царстве. Может быть, земля
треснула где-то...
Таргитай услышал, сказал жалобно:
— Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь.
— Колдуй, — велел Мрак свирепо. — Ты мужчина, аль нет? Это
не жизнь, если каждый шаг рассчитывать.
Таргитай вякнул:
— Но последствия...
— Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй-дуй. А ты не бойся
сделать шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял!
Олег с вытянувшимся лицом шептал, взмахивал, помавал,
Таргитай колотил по огниву и, как сытый хомяк раздувал щеки, уже и Мрак,
похоже, сжалился, ладно, сейчас покажет богу как надо, но вдруг от места
будущего костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и
нелепо дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки хвороста поднялся ревущий столб
пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок.
На лице Олега был страх пополам с облегчением:
— Все же получилось.
— Молодец, — сказал Мрак одобрительно.
— Да, но...
— Что опять?
— Меня как-то странно тряхнуло.
— Ах какая беда, — сказал Мрак саркастически. — А в боку не
колет? Не подташнивает? Особенно, по утрам?
Олег прислушался, сказал настороженно:
— Да, вроде бы, нет... А что?
— Да была у нашей деревне бабка Боромириха... Ах, еще
помнишь? Так у нее вечно тут кололо, там дергалось, в боку подкатывало... У
тебя не подкатывает?
Зеленые глаза волхва блеснули подозрением:
— Это у тебя то, что называешь шутками?.. Тогда заранее говори,
когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак... Только о себе!
— А о вас — нет?
— Мрак... Мы с Тархом — это тоже часть тебя, твоего мирка.
Та часть, что осталась от рожденного племени, которое мы в дремучем
невежестве... подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом. Ты и мир
спасал, чтобы уцелеть самому и спасти нас двоих!.. Ну, конечно, и остальной
мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот, смотрю на весь мир другими
глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас. Роду сверху
видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на раздачу
пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.
Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай,
вернувшись с новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным голосом:
— Старшие братья младших обижают, обижают, обижают... но
потом пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!
Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных
целях тут же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь — не его
сладкие песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи, не лепят, как
волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.
— Ладно, — сказал он с отвращением. — Вроде бы ни топора,
чтобы роняли друг другу на ноги, ни ножа порезаться... Правда, в костер могете
попадать... Ладно, авось, сумеете выскочить в нужную сторону.
— А какая нужная? — спросил Таргитай простодушно. Увидел
лицо Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем высоком.
— Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?
— К деньгам, — буркнул Олег.
— А если левая?
— Битым будешь.
— Уж ты! А если чешется спина?
— Под дождь опадешь.
— Здорово. А если чешется нога...
Олег ответить не успел, Мрак рявкнул:
— Помылся бы, и все делы!
Таргитай виновато съежился:
— Пробовал, не помогает. Через месяц-другой снова чешусь.
Мрак оскалился зубы, на глазах превратился в волка, даже не
пришлось грякаться оземь, дико посмотрел на горло Таргитая, облизнулся
сладострастно, потом с великим усилием отвел взор, отряхнулся, словно выбивал
остатки человечьего духа. Пасть была широка, там словно полыхал огонь, а
обрамляли багровый страх белые ножи зубов.
Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь одним
прыжком перемахнул костер, не все лесные звери страшатся огня, на той стороне
поляны словно бы что-то шелестнуло, но все, что услышали, это медленно падающий
листок с вершины дерева, что цеплялся за ветки, стараясь задержаться, медленно
сползал по шершавой коре дерева, стукался черенком, шелестел по-осеннему влажно
и оранжево.
Глава 8
Куча хвороста была велика, не куча — гора, до ночи хватит, и
Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул
челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками, тогда не ноет, что мрет с
холоду, что слабый, что есть надо каждый день, не пробует подольститься, заводя
разговоры о высоком.
Олег сходил к коням, те мирно объедали кусты поблизости,
проверил путы, вернулся, но перед глазами маячит только Таргитай, при одном
взгляде на которого чувствовал, как в груди вздымается черная злость, даже
ненависть к этому лодырю, этому тупому, как валенок, человечишке, что как-то
сумел... нет, которому выпала странная и дикая удача... и который не знает, как
распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!
Таргитай хлопотал у костра, без нужды совал прутиком,
раздвигая горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы давали сухой
устойчивый жар. Обычно он засыпал над костром, но сейчас суетился, искательно
заглядывал сердитому Олегу в глаза, заискивал, чувствуя недовольство друга,
который старше всего на две весны, но гоняет его почище родителей.
