Кора посмотрела на него многообещающим взором:
— Неспешно наслаждаясь просто жизнью.
Из желтых глаз Лиски выметнулась крохотная молния. Красные,
как пламя, волосы заходили волнами.
— Да, — сказала она с нажимом, — с той, с кем был в трудном
походе... и не жаловался!.. Теперь он увидит, как еще лучше в покое.
Олег старательно отводил взгляд от обеих женщин. Мрак даже
раздвинул запекшиеся губы в улыбке, бедному волхву сейчас хоть головой в
прорубь.
— А я, — сказал Олег с усилием, — забьюсь куда-нибудь в
нору. Надо прочесть много книг, неспешно разобраться в магии. А то трясти
горами могу, а вот сдвинуть птичье перо еще не умею... Когда научусь всему,
тогда и выйду к людям.
Женщины помрачнели, переглянулись, а Мрак проворчал:
— И тогда наступит настоящий конец света.
— Почему?
— Сразу начнешь учить жить праведно. А ты такой зануда, что
все тут же подохнут, как вот уже подохли мухи вокруг тебя.
Олег в недоумении огляделся, но мух в вирии вроде бы нет.
Все настолько чисто, хрустально и благородно, что даже ему захотелось найти
грязный булыжник и швырнуть в хрустальное окно.
Шагах в трех воздух завертелся жгутом. Сквозь вихрь
проглянуло нечеловеческое лицо, огромное, злое, сменилось мутью, словно в
кувшине размешивали кисель, потом вихрь опал, а на хрустальных плитах возник
высокий строгий старик с длинной белой бородой и серебряными волосами,
падающими на плечи. Взгляд его был острым, как ножи, желтые глаза полыхали, как
два чана кипящего золота. Взгляд сразу же прикипел к сверкающему Яйцу.
Мрак крякнул, слабо похлопал ладонью в поисках секиры. Олег
отшатнулся, только Таргитай тупо смотрел в пространство.
— Числобог, — прошептал Олег, бледнея.
— Узнал, — сказал старик сухо. — Зрю, прилежен был в
учениях!
Мрак прохрипел, на миг прикрыв глаза от приступа боли:
— Зело прилежен. Батя, ты на чьей стороне?
Старец непонимающе смотрел на него сверху вниз. Олег
торопливо воскликнул:
— Не сердись на него, отец!.. Он сильно ранен.
— Вижу, — кивнул Числобог с неприязнью. — Мозги вышибло. Так
что слушай ты, на третьего не оглядывайся, у того их и вовсе не было. А эти с
распущенными волосами, срамницы, не в счет вовсе. Козы не скотина, бабы не
люди... Так вот, я не собирался этого говорить, но глядел на вас, глядел...
Словом, сейчас начинается Великий Передел.
Олег отшатнулся:
— Великий... ага, понятно. Сейчас все, за что беремся, если
не великое, то очень великое. А то и величайшее. Но что за Передел?
Мрак сопел, недоброжелательно поглядывая на старца. Таргитай
мутно посмотрел на них, отвернулся. Ему при любом переделе достанутся только
пинки и попреки.
— Передел, — внятно повторил Числобог. — Великий Передел
Мира. Все знали... я говорю о Знающих, что белый свет вот-вот угаснет, потому и
сидели... Но сейчас, когда мир спасен, зашевелились древние упыри, мудрые
лешие, степные полканы. Один мир — один хозяин!
— Один мир — одна голова, — пробормотал Мрак. — Это здорово!
Чтобы взять и открутить разом к... И больше не мучиться.
Олег чувствовал, как лицо холодеет и вытягивается:
— Это что же... нам опять?
Числобог развел руками:
— Это ты сказал.
— Я?
— Почему-то ты сразу решил, что вам троим надо что-то
делать. Я только сообщил.
Они переглядывались, как-то само собой разумелось, что им до
всего есть дело. Олег спросил:
— И как он... состоится?
— Великий бог богов и всего сущего Род решит, кому передать
мир. Это состоится через две недели в священной долине, где однажды уже было...
Там до сих пор горит земля...
Олег воскликнул:
— Долина Битвы Волхвов!
Его передернуло, лицо посерело. Числобог кивнул, несколько
раздраженный, что перебили:
— Да, так ее называют лешие, боги и даже упыри. Там Род
вручит свое Перо тому, чей народ по его воле будет властвовать над всем сущим.
Мрак прогудел издали:
— А что ж сам старик?.. Помирать собрался?
Числобог стегнул по нему огненным взором:
— Смертный!.. Так о самом Роде?.. Род удалится на
тысячелетний покой. Или на больше. Кто мы, чтобы судить или даже понимать
Великий Замысел?.. Даже мы, боги, знаем только, что в ту заветную долину люди
даже не приглашены!
Он отступил на шаг, глаза его уже смотрели поверх голов
троих невров и двух замерших женщин. Мрак буркнул:
— Но мы-то что можем? Мне вот осталось только чихнуть и
помереть. А эти двое...
Числобог ответил медленно:
— В Книге Бытия, где записан предельный срок жизни всяк
сущей твари, есть и твоя запись. Тебе отмерено... чудно, этот смертный волхв
угадал, что до первого снега... Увы, ты его уже не узришь. Правда, можешь
погибнуть и раньше, но это будет случайная смерть. Хотя до своего срока если
кто и дотягивает, то на такого сбегаются смотреть даже боги.
Мрак скривился, пережидал новый приступ, а Таргитай спросил
жалобно:
— И ничего-ничего нельзя?
Числобог покачал головой:
— Даже тебе, молодой бог. Молодой, но сильномогучий. Книга
Бытия главнее богов, главнее всего на свете. Она и есть само Бытие... Но ты,
получеловек, можешь прожить и оставшиеся дни... достойно. А вот тебе, молодой
бог, эта дорога заказана. Все, кончилось детство.
— Почему? — спросил Таргитай жалобно. — Почему мне нельзя
идти с друзьями?
— Потому что опять мечтаешь жить за чьей-то широкой спиной.
Чтоб принимали решения, вели, направляли, добивались, обламывая ногти и
разбивая в кровь сердца и души, страдали и мучились, а ты лишь помогал...
Таргитай вскрикнул, защищаясь:
— Но разве я плохой помощник? Ты ж сам говоришь... ну, и все
говорите, что я... ну... я бог...
Последнюю фразу он выдавливал долго, а конечное слово почти
прошептал, опустив глаза и залившись румянцем.
Числобог развел руками:
— Ну вот ты и сказал. Сам сказал! Ты — бог. Так что же
набиваешься в помощники? Конечно, легше быть хвостиком двух львов... но тебе
самому пора им стать. Львом, я глаголю!
Таргитай опустил голову и поднял плечи. Вид у него был
настолько не львовый, что даже Олегу захотелось прижать голову несчастного
друга к своей груди и гладить по золотым волосам.
