— Вождь сейчас на охоте, — ответил войт. Подумал и повторил
значительно. — На Великой Охоте. Вернется только через два-три дня.
Олег тихонько выругался, Мрак удивленно покосился на мудрого
волхва. Таргитай с раскрытым ртом глазел по сторонам.
— Черт, — сказал Мрак раздосадовано. — У нас не так уж много
времени... Он нам сможет показать?
— Смог бы, — ответил войт, — но станет ли...
Его водянистые глаза остановились на Олеге, у того пробежал
по спине холодок, а внутри стало тяжело и холодно. Глаза войта без зрачков,
серо-зеленые, болотного цвета, не глаза, а молодые наплывы древесной коры, пока
еще не затвердели не стали темными, как чага, но уже такие же неподвижные, не
мигнет даже, без век, как у ящерицы...
Войт указал на дальний домик, Мрак хмыкнул: все правильно —
в сторонке, огорожен, на виду. Гостей не то, что опасаются, но глаз не спустят,
а кто ночью выйдет по нужде, того могут и копьем пощекотать, мол, ты ж обещал
наших женщин не трогать...
Когда прошли мимо домика войта, самого высокого, Таргитай
горестно вскрикнул. От дома войта к соседнему на высоте крыши тянулось огромное
длинное бревно. Ствол слегка прогибался под тяжестью пятерых молодых парней,
подвешенных за ноги. Лыковые веревки плотно обхватывали лодыжки, а руки
несчастных не доставали до земли по крайней мере на сажень. У всех были бледные
измученные лица.
— За что их так? — спросил он жалостливо.
Олег оттолкнул его от войта подальше, а Мрак процедил сквозь
зубы:
— Не твое собачье дело, хоть ты и бог! Забыл, как ведьму
спасал?
— То была не ведьма, — возразил Таргитай горячо.
— А кто?
— Ее приносили в жертву местному богу.
— Замуж, значит, отдавали, — вспомнил Мрак. — Вот видишь! А
ты влез со своим божеским ликом... Хотя, нет, тогда ты еще не был богом.
Значит, со своим свинячьим рылом... А даже собачьей свадьбы нельзя портить, не
знаешь?
Таргитай оглядывался на измученные лица, вытянутые тела,
беспомощно свисающие руки. Когда подошли к гостевому домику, не утерпел,
спросил войта почти враждебно:
— Их повесили до смерти?
— Нет, конечно, — ответил войт бесстрастно.
— А докуда?
Войт задумался, посмотрел на небо, уже темнеющее, только
красный закат окрашивает верхушки домов. Проговорил медленно:
— До сухости.
— А что это?
Мрак пихнул Таргитая, но войт ответил неспешно:
— Еще день-два. Пройдет дождь, все подсохнет, тогда и
отвяжем.
Таргитай ахнул:
— Они ж загибнут!.. За что такая кара?
Мрак тащил Таргитая к лестнице, все как у дрягвы, только что
не на болоте, Таргитай упирался, как коза, которую тащат на базар. Войт ответил
равнодушно:
— Это не кара.
— А что?
— Так наши боги велят.
Таргитай покраснел от гнева. Мрак опасался, что дурак
заорет, что он сам бог, ему никакие здешние деревяшки не указ, но Таргитай все
же смолчал, не стал напрасно состязаться с чужим богом, или постеснялся, только
спросил:
— Почему?
Войт подумал, развел руками:
— Не знаю.
— Тогда надо отпустить.
— Нет, — ответил войт серьезно. — Боги рассердятся.
Таргитай скрипнул зубами, Мрак пихнул его в спину. Лестница
скрипела и раскачивалась под могучим телом тоже лесного человека, но из другого
лесного племени, очень другого... Мрак развел руками, улыбнулся войту. Добрый
дударь редко когда сердился даже чуточку, а сейчас вон затрясло всего.
Лицо войта было бесстрастным, глаза не двигались. Он
показался бы слепым, если бы не ощущение, что видит даже лучше их всех, вместе
взятых. Мрак поднялся вслед за Таргитаем в хижину. Внутри чисто, сухо, стол и
широкие лавки, они же лежанки, охапки сухой травы. Воздух тоже сухой, словно
здесь нарочито все высушивали.
— Здесь нам постелили? Здесь и дождемся утра. И не твое
собачье дело как у них и что. Говорю тебе еще раз, будь хоть трижды богом. В
чужую боговню со своим камнем не ходят... Я говорю, в чужой храм свой
жертвенник не носят!
Пристыженный Таргитай, так о нем подумали, повесил голову.
Не нужны ему никакие жертвы. Разве что его песни поют, но какие это жертвы,
если поют не из-под палки? И никаких девок по весне ему топить не надо, пусть
Мрак не дразнится. И летом тоже не надо. И даже на осень, когда ждут урожай,
пусть не топят...
Мрак походил, пощупал стены, даже потряс, остался доволен
хрупкостью, Если надо будет бежать, то прорвутся в любую сторону. Олег прилип к
единственному окошку, рассматривал странную деревню, а Таргитай впервые не лег,
послонялся и снова полез вниз по лестнице.
Олег и Мрак видели, как певец растерянно огляделся, потом
побрел к ближайшим деревьям. Везде на диво чисто, словно гигантская поляна
выметена, пришлось брести к дальним деревьям. Выбрался обратно почти сразу, за
спиной такая вязанка хвороста, словно за все годы никто сухие ветви не собирал,
копились столетиями.
Когда он добрался до их домика на курьих лапках из осин,
Мрак вытащил кисет с огнивом, в его ладонях появились трут и кремень. Едва
приготовился прыгнуть вниз, Олег поспешно ухватил за руку:
— Погоди, не слезай!
— Ну, что еще?
— Ты не заметил, что нет следов костра?
Мрак огляделся, насколько позволяли стены. Да, это не совсем
по-людски, но здесь этой нелюдскости, как в лесу деревьев, эта затерялась
подобно листу на березе.
— Заваливают, — предположил он.
— Но следы? Пепел, зола?.. Черные угольки?
— Может быть, выметают? — предположил Мрак, но сам видел,
что такую тяжкую работу не заставит делать ни один бог, его тут же сменят на
другого. — Нет, не то...
— Здесь какой-то запрет на огонь, — сказал Олег возбужденно.
— Пока погоди... Надо разобраться. Не хотелось бы нарушать их ритуалы.
— Да мы всю деревню разнесем!
— Это легко, — согласился Олег, — но ты ведь хочешь их
помощи?
Внизу Таргитай сбросил хворост на землю, обиженно топтался,
задирал голову. Мрак высунулся, злорадно показал ему что-то из трех пальцев,
ядовито поинтересовался:
— Что, впервые не из-под палки собрался поработать, а тебе
говорят, полежи?
— Мрак, кушать хочется, — пожаловался Таргитай.
