Таргитай прошептал несчастливо:
— Как я не хочу сидеть в вирии... Тут везде хрусталь, всюду
солнце, всегда пир... А я так люблю рассветы и закаты, запах земли и травы,
люблю трогать березы, заглядывать в дупла, заходить в села и веси, петь и
плясать с простыми девками, не богинями вовсе и не царскими дочерьми... как вот
восхотелось Мраку.
Числобог удивился:
— А кто тебя заставляет сидеть в вирии, как пес на цепи?
Таргитай смотрел с раскрытым ртом. Числобог засмеялся:
— Тем и сильны могучие боги, что ходят по земле. Но уже не
со смертными.
Он развел длани, Олег думал, что тот признается в своем
бессилии помочь Мраку, но этот жест взвихрил воздух, в вихре потускнели
сверкающие серебряные волосы и борода, только глаза еще горели сквозь
тускнеющие стены нестерпимым блеском.
Мрак что-то показал знаками исчезающему богу. Стенки вихря
стали на миг тоньше, оттуда высунулись костлявые руки, потянулись, Мрак ногой
пихнул Яйцо. Загрохотав, оно подкатилось к вихрю, все пятеро видели как
костлявые пальцы Числобога ухватили массивное Яйцо, с натугой потащили в вихрь,
стенки помутнели, там завертелось с бешеной скоростью, послышался шелест,
свист, и на высокой комариной ноте вихрь исчез.
Глава 2
Все пятеро потерянно и одиноко смотрели вслед исчезнувшему
Числобогу. Хоть и не надо думать, куда пристроить Яйцо, но они пятеро так и
остались посреди сверкающей равнины этого блистающего враждебного людям мира.
Вдалеке вспыхивают золотые искорки, там чертоги других богов, терема с ушедшими
из жизни пращурами. Там диковины богов, там райские птицы...
Таргитай сказал с великой тоской:
— Это что же... опять мир спасать? Я думал, отлежусь,
отосплюсь, отъемся да намечтаюсь без помех и всласть! Что за жизнь?
Олег покосился на замерших женщин:
— Боюсь, что другой нет вовсе.
— Как это?
— Я дурак еще больший! Как не понял, что этот нелепый мир
все время надо спасать! Но сейчас все же проще. Он уцелеет, даже если мы
пальцем не шелохнем...
Мрак буркнул, не открывая глаз:
— Фу, а я уж хотел было обуваться.
— ... только ежели Перо перейдет к гномам, они нас, я говорю
про людей, с лица земли сотрут, ежели к горынычам — по стенам размажут, к дивам
— огнем сожгут, а к упырям...
— Не надо, — прервал Таргитай, он побледнел. — И про навьев
не надо. Чистое небо, что это мы всем дорогу перешли? Меж собой и то не ладим,
а уж на нас, на людев, так все кидается!.. Где они бока отлеживали, когда мы и
за них махались?
— А это как раз и понятно, — сказал Олег с горечью. — После
войны появляется много героев... Как еще не говорят, что это именно они спасли!
— Скажут, — бросил Мрак с насмешливой уверенностью.
— Скажут, — тоскливо подтвердил Олег. — Но спасти мало, надо
еще и отстоять на него право. Кто жаждет править? Упыри, боги, великаны... Ну,
боги не в счет, хоть и самые сильные. Для них лишь бы на жертвенные камни кровь
текла. Но упыри, лешие?.. Надо побывать там, посмотреть. Я не смогу подчиниться
силе, но мне не трудно признать власть более мудрых. Более того, подчинюсь с
охотой!
Оборотень скривился, будто перед ним тупым ножом скребли
сковороду. Но смолчал, хотя было видно, что уж он-то не согнет шею ни перед
сильным, ни перед красивым, а уж перед умным — что он, совсем спятил?
Таргитай прошептал убито:
— А то, что мир спасли, не зачтется?
— Нам?
— Человекам, — поправился Таргитай несчастно.
Мрак горько рассмеялся:
— Не сердись, дружище, но ты, хоть и бог, но все же дурак!
Таргитай спросил жалобно:
— Дурак, потому что твой дружище, или я твой дружище, потому
что дурак?
Несмотря на тяжесть пережитого, Лиска прыснула. Мрак бросил
на нее недобрый взор:
— Ишь, почивать на прошлых заслугах!.. Это тебе не в твоих
песнях. Жизнь благодарности не ведает. Как и пузо, что не помнит, как до отвала
кормил на прошлой неделе! Все равно сейчас аж на ребры кидается, есть просит.
Да где там просит — требует. Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день
за них идет на бой! Заново.
Таргитай сидел на расколотой глыбе мрамора, жалобный и
несчастный. Плечи опустил, как под дождем лопух, золотые волосы свалялись в
жидкие пряди. Руки бессильно свисали с колен, будто дохлые гадюки.
Мрак с недоброй улыбкой толкнул Олега:
— Скис наш-то бог, а?
— Мрак, — сказал Олег тихо, — Для него самого это боговство,
как снег на голову. Не ему бы... Дай привыкнуть.
— Ему?
— Да и нам непросто.
Мрак громыхнул:
— А мне и вовсе ни к чему.
Олег съежился. Может Мрак имел в виду что-то другое, но он,
волхв, все время помнит слова Числобога о первом снеге.
— Надо спускаться, — сказал он, отводя глаза. — Здесь
слишком мертво.
— Не могу, — проворчал Мрак. — Вам с Таргитаем что... Хоть
Меч Богов перековал на орало, зато дуда при нем, тебе тоже только губами
шлепать и руками махать, а мне лучше без портков, чем без секиры! Я без нее
более голый, чем без... эх, волхву ли понять?
Олег развел руками:
— Может, пойму. Я тоже привык к Волшебному Посоху. По
крайней мере, от собак отбивался.
— Но что-то можешь без него?
Лицо волхва дрогнуло:
— Ты же знаешь...
— Что?
— Ну, землю тряхнуть, за Край выглянуть... А остальное... Я
ж говорил, мне бы забиться куда-нибудь в нору, поучиться. А еще лучше, пойти к
знающему колдуну. Пусть научит. Ладно, ты лежи, отдыхай. Мы с Таргитаем
пошарим. Если что найдем стоящее...
Мрак, морщась, лег удобнее. Его всегда темное лицо сейчас
посерело, надбровные дуги выпятились еще больше, а глаза вовсе спрятались в
темные пещеры.
— В хате бога войны да не найти?
Олег исчез, только слышен был грохот, лязг, звон, треск
разбиваемых сундуков, украшений, даже колонн, если попадались на пути
целеустремленного волхва.
Кора заботливо подтыкивала Мраку под бок его же волчовку.
Шерсть слиплась от крови, но глаза девушки неотрывно следили за Лиской, эта
рыжеволосая тоже пошла в ту же сторону, что и Олег, якобы ищет оружие или
снадобья...
