— Если им что-то не понравится, они нам такую мудрость
скажут!.. А огонь деревьям разве понравится?
Таргитай надолго задумался. Мрак беспокойно оглядывался,
пробурчал:
— Что-то я молодняка не заметил...
— Молодняка?
— А ты?
Дубы стояли ровные и могучие, каждый в три обхвата, каждый
на пределе зрелости, когда даже дерево уж не растет, а только крепчает,
уплотняется, распускает ветви погуще, а корни поглубже.
— Гм... но это им и не очень-то надо. Если они вечные...
— Вечные не они, — сказал Мрак трезво, — а оно. Или она —
роща. А не эти дубы.
Таргитай задумался, видел только, как Мрак вроде бы присел,
но когда посмотрел в его сторону, на месте Мрака лежала его одежда, а между
деревьями мелькнуло и пропало нечто темное, вытянутое, похожее даже не на
волка, а на сотканную из черного тумана ящерицу.
Таргитай видел, как Олег разводил руками, дубы что-то
отвечали шелестом, треском и скрипом. Потом Олег возвращался так, будто ноги не
держали. Вид у волхва в самом деле был потрясенный. Он то и дело лохматил
волосы, и они казались лесным пожаром, а в другое время Таргитаю чудилось, что
на голове волхва свернулась клубком молоденькая лиса, даже лисенок...
Вообще, если наблюдать за волхвом, можно многое придумать,
даже то, что спрашивает, как и то, что ему отвечают. Правда, на самом деле
будет совсем другое, но интересно...
Потом на поляну выметнулся огромный волк, сытый, в
окровавленной пасти держал молодого толстого барсука. Таргитай счастливо взялся
разделывать, а Олег даже не оглянулся, двигал пальцами, растопыривал, что-то
объясняя дубам, замирал такой почтительный, что просто противно, кивал.
— Много он от них узнает, — проворчал Мрак.
— Они ж старые, — заступился Таргитай. — Они помнят Начало
Начал!
— Ну и что?
— Говорят, знания помогают...
— Смотря в чем, — отмахнулся Мрак. — Счастливым они не
делают... Он хоть ел?
— Нет. Как ты ушел, он от них не отходит.
— Голова лопнет, — предостерег Мрак равнодушно. — Хотя Олегу
все одно, полезное или бесполезное, он хочет знать все. Правильно, конечно.
Таргитай вытаращил глаза, Мрак тоже говорит загадками. Когда
от барсука остались только задние лапы, Мрак сжалился, крикнул:
— Эй!.. А много ли надо мудрости, чтобы остаться без ужина?
Олег нехотя обернулся, бледный и ссутулившийся, помахал
рукой. Они видели, как он поклонился, хотя вряд ли дубы, что не видели
человека, поймут, потащился к друзьям.
— Отвел душу? — поинтересовался Мрак.
Олег взял окровавленную лапу барсука, но не впился зубами,
хотя был голоден, видно по глазам, а заговорил часто, торопливо, захлебываясь
словами:
— Мрак! Это же... это мудрость!.. Я просто не могу
вышептать, какая!... Сто тысяч волхвов не знают и тысячной доли того, что знает
этот дуб!.. Они хранят такие кладези мудрости, что у меня волосы встают дыбом,
у меня сердце едва не выскакивает!.. Меня всего трясет, я-то понимаю, что
мудрость правит миром, мудрость может перестроить мир, сделать всех
счастливыми... или несчастными настолько, что и представить нельзя!.. И вот мы
здесь, предстаем пред очами Высших...
Таргитай спросил наивно:
— А где у них очи?
Мрак злорадно хохотнул, а Олег бросил зло и горько:
— Какие вы оба тупые!.. Разве старый Кресан не был самым
мудрым в нашем племени? Но он был слеп на оба глаза!.. Они видят нас, можешь не
сомневаться. И понимают. И уже оценили. Боюсь только, что нас оценили где-то на
уровне мха...
Таргитай смотрел, не понимал, а Мрак хладнокровно буркнул:
— А мне плевать, как меня оценит какой-то дуб.
В его движениях сквозила сила, уверенность, даже слишком,
Олег ощутил, что оборотню совсем не все равно, как его оценивают, даже если это
незрячие дубы. Только Таргитай повздыхал над умными речами, выудил из-за пазухи
дудочку, тихая печальная мелодия полилась над травой, изредка поднимаясь до
уровня кустов.
Мрак, которому нечего было делать, догрыз последнюю кость,
тоскующим взглядом окинул горку хвороста, зря Таргитай пыхтел, хомячился,
отступил и снова исчез. Таргитай перевел дыхание. Мрака нет, Олег занят дубами,
можно надудеться всласть, а потом удивить песней, что вроде бы взялась вот так
просто из ниоткуда...
Олег непонимающе уставился на молодого кабанчика, тот лежал,
подтекая кровью, у его ног. В сторонке быстро одевался Мрак. Лишь когда
набросил через плечо широкую ременную перевязь с секирой в петле, облегченно
вздохнул:
— Без штанов ничо, а вот без секиры, как голый.
Олег оглянулся на стену дубов. Те хранили презрительное
молчание. Ветви поднялись, только листочки слегка колыхались, торопливо
сбрасывали влагу, тем самым спасая деревья от перегрева. А по стволам, он
чувствовал, из глубин земли поднимаются ведра и ведра ледяного сока, охлаждая
мысль, делая ее трезвой, холодной, отстраненной.
— Мрак, — сказал он с досадой, — ты так подкрался...
— Я? — изумился Мрак. — Я так топал, что вздрагивали и
ругались все муравьи в пнях!.. Видать, становишься совсем умным, Олег. Скоро
вовсе оглохнешь, спотыкаться начнешь.
Таргитай прибежал, с восторгом оглядел кабанчика:
— Он уже спотыкается. Барсука есть не стал.
Мрак оглянулся на кучу обглоданных костей:
— Что, волкам скормили?
Олег сказал язвительно:
— Зачем волки, у нас есть Таргитай.
Таргитай сказал обиженно:
— Мрак, чего он... Сырое — разве еда? Съел кое-как, чуть не
удавился. Вон шерсть из ноздрей лезет!
— Так ты с шерстью...
Обиженный Таргитай, их не переспоришь, все не так понимают,
вытащил дудочку и лег на траве в сторонке, заиграл, лениво перебирая отверстия
на своей палке с дырками. Песня выползала тягучая, как мед на солнышке из
переполненного им дупла, стекала по стволу, приманивая бабочек, жуков,
муравьев...
Мрак усмехнулся, вытряхнул из мешка с десяток груш:
— Ешь. Я как чувствовал, что тебя сейчас на мясо с кровью не
тянет.
Олег машинально взял грушу, ноздри дрогнули, улавливая
запахи, и тут же груша оказалась в крепких зубах, захрустело, брызнул сок. Мрак
довольно посмеивался, сел. Секира оказалась в его руках, он задумчиво осмотрел
лезвие, огляделся в поисках камешка, подправить бы лезвие, всегда можно сделать
еще острее.
