— Тем более...
— Ш-ш-ш-ш...
На озере, одна из берегинь, озябнув или накупавшись, с шумом
и брызгами начала выбираться на берег. Ее попробовали задержать, но она ловко
прыгала из стороны в сторону, одну перехватила за руку и бросила в воду,
перескочила и выбежала на золотой песок.
Невры видели, как она быстро отжала длинные волосы, красиво
и грациозно изгибаясь из стороны в сторону, по-детски попрыгала на одной ноге,
вытряхивая воду из ушей, потом без спешки набросила на себя платье, короткое и
полупрозрачное, подхватила крылья.
Обе подруги, оставшись без третьей, побрызгались немного, но
быстро заскучали и начали выбираться на берег. Одна сразу ухватила платье, а
вторая растерянно озиралась, подошла к кустам, осмотрела, вернулась к воде и,
присев на корточки, долго и внимательно всматривалась вглубь.
Подружки, уже одевшись, нетерпеливо покрикивали. Она снова
пошла заглядывать по кустам, делая круги все шире и шире.
Олег закусил губу. Эта вила беспомощна, но две другие...
Против них могут оказаться бесполезными сила и умение Мрака, а его умение
волхва вовсе не пригодится, ибо он не знает за что хвататься.
Таргитай прошептал:
— Если подойдет близко, я не утерплю, скажу: «Гав»!
— А те гавкну, — пригрозил Мрак. — Там гавкну, что и мявкать
не сможешь. Лежи тихо!
— Да я так, пошутковать...
— Тихо, удавлю!
Глава 23
Обе берегини, посоветовавшись, крикнули что-то подруге,
разбежались и, мощно ударяя крыльями по воздуху, взвились над озером, сделали
круг, невры судорожно вжимались в мох, стараясь, чтобы сверху не заметили, но
вилы быстро унеслись в сторону заходящего солнца.
— И так задержались, — определил Мрак деловито. — А этой,
значит, чтоб догоняла, когда крылья отыщет... Видать, батя у них строгий!
— А если эта не отыщет, — прошептал Олег. — Он сам за ней
сюда явится?
— Типун тебе на язык.
— Волхвы стараются предусмотреть все.
— Волхвы сами себя запугивают до икотки.
Он начал потихоньку приподниматься. Олег все еще опасливо
поглядывал на небо, не вернулись бы опасные подруги этой, которой не повезло.
— Эй, — сказал Мрак негромко. — Не это ли ищешь?
Он поднял над головой платье, крылья в другой руке, медленно
пошел из кустов. Вила замерла, взгляд в испуге заметался по сторонам, но в руке
незнакомца было именно ее платье, и она обреченно стояла, смотрела, как
приближается, огромный и сильный, пахнущий потом, хотя рядом озеро с чистейшей
водой, лохматый, с всклокоченной головой и широкой грудью, заросшей густыми
волосами так плотно, что кожи не видно.
Мрак показал ей крылья, но когда нерешительно протянула
руку, покачал головой и сунул добычу в мешок. Вила побледнела, в глазах
мелькнули страх и отчаяние. Она не горбилась, стояла так же ровно, ничуть не
стесняясь наготы, широкая в бедрах и удивительно тонкая в поясе, высокогрудая,
с чистой, без единого изъяна кожей. Мокрые волосы тяжело падали чуть ниже поясницы,
и она не делала ни малейшей попытки закрыться ими.
— Зачем? — спросила она тихо. — Ради озорства?
В ее голосе звучала надежда, но Мрак покачал головой, и
глаза ее погасли.
— До озорства ли? — спросил он.
Она оглядела его с головы до ног, в ее глазах появилось
странное выражение словно уже примирилась и даже примерялась к новой роли.
Спросила осевшим голосом:
— Да, вы, судя по виду, мужчины серьезные... Значит, в жены
меня?
Он оглянулся. Олег и Таргитай уже выбрались из кустов,
двигались к ним, не отрывая блестящих глаз от ее сверкающего тела.
Мрак сказал сожалеюще:
— Да, ты была бы женой всякому на похвальбу.
В ее глазах снова вспыхнула надежда:
— Не в жены?
— Нет, — ответил он честно, — но кое-что от тебя нам нужно.
Она снова смерила его долгим взглядом, менее внимательно
осмотрела Олега и Таргитая. Глаза ее стали угасать, а голос стал печальным:
— Да, я понимаю. Трое молодых, здоровых мужчин. Как все еще
не набросились... Но если вы в дороге, то вам не надо будет стирать, варить,
убирать дом, рожать детей?
Мрак бросил ей одежду:
— Не надо. Прости, крылья пока не отдам.
Она быстро набросила платье, почти не скрывавшее ее наготы,
сказала без особой надежды:
— Я могу дать слово, что не улечу.
Мрак отмахнулся:
— Да знаем ваше слово.
— Я поклянусь всеми богами!
— Не стоит.
— Даже нашим отцом — Стрибогом! Ни одна вила не нарушит
такую клятву.
Мрак усмехнулся:
— Вила нет, а женщина — да. К тому же ваши клятвы
обязательны только друг для друга, но не перед людьми.
Она опустила голову.
— Ладно, сдаюсь. Но зачем тогда ты дал мне одеться?
Олег и Таргитай переглянулись, разговор какой-то непонятный,
а Мрак сказал мирно:
— Для начала, лапушка, ты выведешь нас из этого проклятого
леса, где все так светло и радостно, в лес темный, болотный, гадкий, укажешь
нам то болото, в котором живет Великий Упырь. Не вскидывай бровки, мы не совсем
сумасшедшие. Хотя, конечно, не совсем в здравом, это верно.
— А, — сказала она, ее лицо прояснилось, хотя отвращение в
глазах осталось, — вам здесь не по себе, и вы здесь ничего не можете?
Олег ответил честно:
— Не можем.
— Пойдемте, — сказала она.
Мрак двинулся следом, готовый в любой миг ухватить, если
прыгнет в кусты, хотя и знал, что глупо. Ни одна берегиня не оставит свои
крылья. Будет годами терпеть мужское внимание, рожать, нянчить детей, готовить
и стирать, но как только он привыкнет, как только перестанет запирать ее
крылья...
Воздух стал плотнее, оседал на лицах тонкой пленкой. Теперь
они не бежали, берегиня шла даже медленнее Таргитая, тот наконец стал забегать
вперед и раздвигать перед ней кусты, одни ветки пригибал, чтобы она
переступила, другие поднимал на вытянутых руках, дабы она не склоняла головы.
Берегиня слабо улыбнулась парню, видела его восторженные глаза, и хотя этот был
самым чистым из этих трех животных, но все-таки оставался животным...
Под ногами чавкало, сапоги погружались по щиколотку в
темно-коричневый мох. Деревья становились все приземистее, болезненнее, ветви
торчали часто без листьев, голые и страшноватые.
