Над головами носились крупные, непомерно толстые стрекозы.
Белесые брюшки отвисали, а когда Таргитай цапнул одну на лету, брюхо лопнуло,
словно наполненное гноем. Он долго на ходу наклонялся, рвал траву, вытирал
пальцы.
Олег осторожничал, отставал, вслушивался, но более чуткий
Мрак шел за берегиней как тур, хотя мох под ногами уже прогибался, как молодой
лед на опасной реке.
— Здесь уже вода, — бросил Олег им в спины.
— Где? — крикнул Мрак на ходу.
— Под ногами, где ж еще!
— А-а-а-а... Я уж подумал, что ты о хлябях небесных, —
ответил Мрак хладнокровно. — Мы уже давно прем над бездной.
Олег приотстал еще, крикнул осевшим голосом:
— Над бездной?
— Ну, не совсем, — ответил Мрак. — Где-то дно есть, но
сколько до него верст... нет, не чую.
Олег крикнул предостерегающе:
— Мрак! Упыри. Если мы уже идем по болоту...
— Ну и что?.. Упыри все одно дальше.
Наконец берегиня остановилась, ее красивые стройные ноги до
бедер были забрызганы жидкой грязью. Мрак нахмурился, а она сказала ровным
голосом:
— Это и есть Великое Болото.
Мрак огляделся:
— Не вижу болота.
Она сказала пренебрежительно:
— Видишь, не прикидывайся. Мы уже идем по болоту. Просто
дальше мне дорога закрыта. А вы... вы как хотите. Для всех великий Род создал
правила, только для ничтожных людишек не стал стараться. Вы свободны пойти
дальше и утонуть в этой грязи.
Мрак подумал, сказал почти весело:
— Спасибо на добром слове. Тарх, отдай девке крылья.
С недоверием смотрела, как молодой парень развязал мешок,
бережно вытащил ее крылья, начал расправлять перья. Еще не веря, она протянула
руку, он не отпрыгнул, дразнясь, не спрятал крылья за спину, даже не укусил за
протянутую руку.
Другие два смертных тупо топтались по вязкой жиже,
всматривались в туман на той стороне широкой поляны. По всей поляне, покрытой
ровным зеленым мхом, вздымались высокие мшистые кочки. Похоже, даже эти люди
знали, что пройти можно только по ним, а стоит чуть соступить — тонкий мох
прорвется, а там холодная черная вода...
За их спинами послышался довольный вскрик. Берегиня, уже с
крыльями за спиной, преобразившаяся, медленно отступала, теперь в ее глазах
были страх и желание оказаться от них как можно дальше. Мрак успокаивающе помахал
рукой:
— Крылья в порядке?.. Ну лети, лети, насекомая.
— Она больше похожа на лебедя, — поправил Таргитай. —
Правда, у лебедя ноги кривые и кричит противно...
Она подвигала крыльями, можно взлететь с места, можно
отбежать, взлететь с разбега. Эти странные люди со странным ожиданием и
надеждой смотрели на темное гадостное болото, на нее внимания оскорбительно уже
не обращали.
— И это все, — спросила она, — чего вы хотели?
Олег и Таргитай одновременно кивнули, а Мрак отмахнулся:
— А что ты еще можешь?
— Ну...
— Ничего ты не можешь, пернатая, — сказал Мрак сожалеюще, —
а нам пока не до плясок на лугу.
Она отступила на шаг, повернулась, все невольно засмотрелись
на длинные стройные ноги. Пробежала несколько саженей, подпрыгнула. Крылья
подхватили ее гибкое стройное тело, понесли. На солнце ярко блеснули серебряные
перья, затем сверкающая фигурка на лебяжьих крыльях скрылась за лесом.
Таргитай завистливо посмотрел вслед:
— Если бы я мог... Олег, а ты почему не вот так? Некрасивый,
да?.. А я бы все равно летал. На землю бы только поесть да... Хоть то можно на
лету. Особенно, когда вы там внизу...
А Олег проводил улетающую берегиню долгим задумчивым взором,
в котором были недоумение и неприкрытая досада:
— Ну и что?
— Как что? — не понял Мрак.
— Что, говорю, мы от нее получили?
— Ну, вывела нас к Болоту. Как мы и хотели.
Олег покачал головой:
— Болото мы могли бы найти и сами. И Упыря над упырями.
Пусть на полсуток позже. Ну, торопимся, каждый миг на счету — это понятно. Я
говорю, что если кому удается увидеть берегинь, да еще вот так... в реке, уже
считает себя счастливым на всю жизнь. Ему, говорят, потом всегда везет, хотя
это, конечно же, брехня. Но о таком счастливце рассказывают из поколения в
поколение. А если какому удается и вовсе крылья спереть, то требует и девку в
жены, и все, что за девку дадут... Словом, на дурику хапает сколько сможет. А
мы?
Таргитай почесал в затылке, на юном лице появилось выражение
запоздалого сожаления. Мрак с интересом смотрел на помрачневшее лицо волхва:
— Олег, это говоришь ты? Я уж тебя в праведники начал
заносить... А ты вроде бы еще не совсем пропащий.
Олег огрызнулся:
— Да устал я. Устал, понимаешь?
Таргитай услужливо подсказал:
— Мы скоро отдохнем, там ты ляг, полежи, а я хворосту
натаскаю. И мяса нажарю, если Мрак что-нибудь собьет. А ты полежи, отдохни,
помысли. Я тебе свою волчовку под голову положу. Хочешь, ноги укрою.
Олег сказал сердито:
— Ноги что, им еще бежать и бежать. А мысли столько бегали
по кругу, что уже языки высунули, будто за оленем целый день по чаще, по
завалам, по топкому болоту, где то одна топла, то другая вязла... У меня уже
мыслей живых не осталось! Дохнут чаще, чем рождаются.
Мрак молча пошел по краю болота, а когда Таргитай с Олегом
догнали, он бросил через плечо:
— Олег, ты умнеешь чересчур быстро.
— Это плохо? — крикнул Олег.
Ответ донесся глухой, сдавленный, Мрак как раз перепрыгивал
высокую валежину, но Олег расслышал даже глухое предостережение в голосе
оборотня:
— Опасно.
— Почему?
— Не знаю. Чувствую.
Олег умолк, разочарованный, даже злой на себя, что
прислушивается к Мраку, который в жизни уповает только на крепость мышц, на
волчий нюх и зоркий глаз. Да еще на крепкую мужскую дружбу. Но все это есть и в
стае волков, они только сильны, у них хорошие глаза и нюх, а с крепкой волчьей
дружбой тоже все в порядке: нападают стаей, друг другу помогают.
— Но я человек, — прошептал он в тоске. — Я не хочу жить как
звери... Не хочу жить и как люди, что все... и хорошие, и плохие... как
звери...
