Он ел ровно, не хватал лучшие куски, как Таргитай,
проговорил довольно внятно:
— И что дальше?.. Даже мудрец может сесть на муравейник, но
только Таргитай на нем останется сидеть.
Таргитай едва не удавился, но рот набит до пупа, не
возразить, а на отчаянные жесты ни волхв, ни оборотень не обратили внимания.
— По-дурному, — прорычал Мрак. Он терзал зубами кусок мяса,
отрывал и глотал, почти не прожевывая. — Шесть дней потеряли!
— На свои головы беду искали, — сказал Олег. — А что ее
искать? Беда всегда рядом.
Мрак посмотрел на багрового, как закатное солнце, Таргитая,
кивнул. Тот двигал руками, будто учился на волхва. Из пасти торчал кусок мяса,
которым можно было бы заткнуть дыру в городских воротах.
— Ну что ты обиделся на пинок от упыря? — сказал он почти мирно.
— Разве тебе не давали в детстве подзатыльники? А это то же самое, только ниже.
А вот что делать сейчас? Шесть дней долой, а мы даже не знаем, куда кидаться!
— Один бог все знает, — ответил Олег рассеянно. Мрак тут же
ухватил Таргитая за шиворот, потряс. Певец с трудом проглотил, видно было, как
утолщение пошло по горлу, словно большая гадюка проглотила козу, грудь
поднялась, медленно опала, зато живот выпятился, как у богатого и родовитого
боярина.
— Ни черта он не знает!
— Да нет, — объяснил Олег, — я хотел сказать, что только бог
не делает ошибок.
Мрак снова посмотрел на несчастного Таргитая, кивнул:
— По крайней мере он в этом уверен.
— Что же делать, — пробормотал Олег. Он ел неспешно, почти
вяло, глаза смотрели в одну точку. — Или нужна какая-то хитрость...
Мрак вздохнул:
— Кто волком родился, тому лисой не быть. Зато знаю, что где
Олег лисой пройдет, там куры три года не несутся.
Олег вскинул рыжие брови:
— Ты не надышался дряни в болоте? Я не умею лисой. Только...
э-э-э... птицей.
Мрак посмотрел с сожалением:
— Да это я так, повязка сползла. Говорю, что шесть дней
минуло... ага, не нравится? А как ты одно и то же нудишь с утра до ночи?
Олег тщательно вытер пальцы мякишем хлеба, сгреб кости со
своей тарелки на край стола, а себе придвинул жареную птицу. Был он задумчив и
мрачен, а голос дрогнул:
— Моя вина, что не подумали, сразу ринулись... Раньше это
проходило, но тогда было просто: увидел — бей. А сейчас впервые силой не взять.
Да и мудростью, что страшнее всего, не пройти. Что мы супротив мудрости Вечных
Дубов, неизведанных знаний упырей?
Таргитай ел молча, а когда Мрак и Олег замедлили пожирание
всего, что ставилось перед ними, он твердо помнил, что гуся уже нет, а когда
поедят в следующий раз, не знает даже мудрый Олег.
Все трое обедали уже неспешно, первый голод утолили, под
столом тесно от костей, отяжелевшие собаки смотрят с ужасом, а гости все едят и
едят, им подают все горячее, исходящее вкусным паром, эти хищные люди
вгрызаются в сочные ломти мяса, брызгает восхитительный, с ума сводящий сок, и
когда под стол летела очередная кость с лохмотьями еще горячего мяса, собаки
хватали ее на лету, хотя хватать становилось все труднее.
За соседним столом обедали двое простых селян. В неглубоких
мисках плескалась жидкая похлебка, оба уныло сербали, заедали черным
ноздреватым хлебом, плохо пропеченным и подгорелым. На обилие стола лесных
людей косились с завистью и боязнью.
Один смотрел в свою тарелку все с большим отвращением.
Наконец повернулся к лохматым гостям, но сказал в пространство, ни к кому не
обращаясь:
— Кто добро творит, тому бог отплатит.
Мрак изумился:
— Да ну?
— Точно, — ответил мужик, обрадованный, что с ним заговорили,
— бог знает все!
Мрак повернулся к Таргитаю, потряс за шиворот:
— Ты слышал?
— Мрак... — просипел тот полузадушенный, — кому ты веришь?
— Народу, — буркнул Мрак. — Народу! Когда больше верить
некому... Когда умники довели нас до разора... ну, почти, когда не знаем куда
идти, кого еще слушать, как не простой народ?
Олег хмурился, ел молча, теперь еще и запивал каждый глоток
сперва квасом, а потом кислым вином. Таргитай съежился, ел тихо, даже не
чавкал. Похоже, Мрак на него смотрит, когда говорит про умников. Мужик поболтал
ложкой в опустевшей миске, сказал намекающе:
— За голодного бог заплатит.
Мрак с усмешкой оглянулся на Тарха:
— Да? Но только не наш.
— У бога всего много, — сказал селянин наставительно.
— Да? Но только не у нашего. Разве что дуда...
Селянин вскинул брови:
— Богохульники! Бог все слышит. И все зрит!
— Это верно, — согласился Мрак. — Только наш бог слаб
глазами: через хлеб да за пирог! Значит, что-то не замечает...
— Богохульник, — повторил селянин уже с неуверенностью в
голосе. — Если бог чего-то не замечает, так надо. Богу закон не писан!
— Это верно, — согласился Мрак. — наш бог на трех свиней
корму не разделит... Эй, хозяин! Угости и этого. За наш счет. Может быть,
будущего пророка от голодной смерти спасаем.
За окном послышались стук копыт и голоса. Хозяин, что лично
следил, как гостям подают зажаренных гусей, исчез, а вскоре трое услышали такой
сладкий голос, что даже не поверили, что этот мужик только что ржал как конь,
сопел и чесался спиной о косяк так, что трясло всю стену.
— Непростая свинья пожаловала, — буркнул Мрак.
Олег красиво обгрызал крыло, бросил с усмешкой:
— Неужто еще один бог?
Таргитай съежился, стал горбатеньким, даже плечи сузились, а
гусиную лапку держал двумя руками так, словно ее вот-вот отнимут.
— С нами бог, — пробасил Мрак с набитым ртом, — так кто же
против нас?
Слышно было, как по двору скачут, на крыльце топало, будто
ступал конь. Олег хотел сказать, что зачем же так сразу, как будто обязательно
против, а может просто гости, не все же лезут в драку, есть же на свете и
мудрые, что путешествуют мирно, раздумчиво, неспешно...
В распахнутую дверь взъехал на рослом коне, пригнувшись под
притолокой, крупный широкий мужчина в боевых доспехах, в шлеме. Лицо немолодое,
мясистое, седые усы падают на грудь, но раздвоенный подбородок чист, если не
считать узкого шрама. Налитыми кровью глазами окинул всех в корчме, заорал
зычно, даже в седле привстал, глаза выкатил:
