— Освободить столы!.. Быстро!..
Хозяин вбежал следом, чересчур суетливый, кланяющийся, замахал
помощникам, те вовсе со страху скрылись на кухне. Хозяин указал на полупустое
помещение:
— Сейчас вытрем столы, все уберем!.. Если надо, еще стол
поставим.
Грузный мужчина, воевода по замашкам, выкатил глаза еще
больше, мясистое лицо пугающе налилось темной кровью, а заорал так, что
раздулся как петух:
— Всех убрать!.. Сейчас здесь будет княгиня с ее людьми!
— Да-да, — согласился хозяин торопливо. — Как изволите!
— Быстро!!!
За соседними с неврами столами быстро вскакивали, кто-то
хватал недоеденное, кто-то спешил убраться первым, загремела перевернутая
лавка. Конь воеводы рвал удила и помахивал хвостом, надменный и раздутый, как
сам хозяин. Воевода озирал корчму, уперев руки в бока.
Наконец его взор упал на единственный стол, где все так же
мирно ели, один кувшин лежал под столом, а ко второму не притрагивались,
оставляя на потом. Трое лохматых, все в простых волчьих шкурах, лесорубы или
бродяги...
Он подал коня в их сторону, заорал люто, вытаращивая глаза и
раздувая ноздри:
— А вы там, трое!.. Оглохли?
Мрак и Олег ели неторопливо, обращая внимания на его крики
не больше, чем на визг щенка. Таргитай, вежливый и добрый, словоохотливо
объяснил, глотая мясо:
— М-м-м... мы... заплатили за еду... М-м-м-м-ы... м-м-м-м...
ее едим-м-м-м-м...
Воевода гаркнул:
— Хотите, чтобы вас вышвырнули?
Мрак хмуро покосился на что-то крикливое на коне, продолжал
жевать и посыпать солью каждый кус, Олег брезгливо повел бровью, а Таргитай,
слегка обидевшись, предложил:
— Хочешь попробовать?
Конь под воеводой плясал, бешено раздувал ноздри, чуя гнев
хозяина. Воевода сжал в руке плеть, лицо налилось дурной кровью так, что
вот-вот треснет. Таргитай отложил недоглоданную кость и молча ждал, что тот
подъедет ближе, но воевода был немолод, опытен. Знал, на кого можно наорать,
замахнуться а то и огреть плетью, а перед кем ломать шапку. Эти же,
неизвестные, держатся так, словно он для них заместо надоедливой мухи. Двое не
замечают вовсе, а самый молодой готов встать ему навстречу, но небо лишь знает,
что будет потом. Понятно, чего ждать от этих поселян, с виду просто мужики, но
среди странников попадаются очень непростые люди. Он сам не встречал, но о
таких встречах поговаривают, поговаривают...
— Ты чего такой храбрый? — спросил он на всякий случай.
— Слезай с коня, узнаешь, — предложил Таргитай.
Он продолжал есть, вставать явно не собирался, но в его
глазах воевода внезапно увидел синее небо, безоблачное и грозное, словно
просвечивало через череп этого золотоволосого парня, страшное синее небо,
обитель богов.
Краска отхлынула от лица воеводы, по телу пробежал холодок,
словно к горлу приставили холодное лезвие, но в корчму вбежали его гридни,
крепкие воины, надо спасать лицо, и он заорал надменно и глупо, но тоном ниже:
— Будут приличные люди! Вы там, чтоб сидели тихо!
Мрак и Олег снова смолчали, а Таргитай, дивясь, что на него
падает трудное бремя переговоров, которые всегда вел Олег, ответил еще
вежливее:
— Да мы самые расприличные!.. Приличнее уж не бывает.
Воевода раздул грудь и сам весь раздулся, стараясь выглядеть
большим и страшным, только железные пластины на щеках не дали роже лопнуть,
прорычал:
— Я вижу, какие приличные!..
Он не успел закончить вопли, какие могли бы окончиться для
него плохо, потому что отступить никак не мог, а Мрак уже начал морщиться, но
через порог переступил сгорбленный старик, бледный и сухой, одетый богато, с
золотой цепью, огляделся, вбежали двое отроков, быстро и ловко начали помогать
хозяину убирать со столов, вытерли лужи пролитого супа, подобрали черепки,
подмели, брезгливо открыли окно настежь.
Во дворе заржали новые кони. Люди переговаривались,
покрикивали на челядь постоялого двора. Донесся звонкий женский голос, Таргитай
сразу оживился, глаза заблестели, а грудь начала выпячиваться, как у петуха на
плетне.
Через порог переступила высокая женщина. Двое гридней шли
так близко, что едва не наступали на пятки. Она была в плаще с капюшоном,
толстая ткань скрывала фигуру, а капюшон — лицо, но по тому как держалась и
двигалась было видно, что молода, привыкла к подчинению, а десятки слуг
бросаются исполнять любое ее желание.
Перед нею еще раз вытерли стол, воевода самолично смахнул
невидимые хлебные крошки. Княгиня уселась царственно, откинула капюшон на
плечи. Теперь стало видно, что уже не молода, но троянда и увядшая все равно
красивей молодой крапивы, а эта женщина была настоящей трояндой. Взор ее
крупных серых глаз пробежал по опустевшему помещению, задержался на троих, что
неспешно насыщались через два стола.
— А что те люди?
Воевода наклонился к ее уху:
— Странники. Просто странники.
Она наморщила носик:
— Мне кажется, от них дурно пахнет. Почему они не ушли?
— Они ведут себя тихо, — ответил воевода виновато. —
Заплатили сразу, хозяин на них не жалуется. Да и кроме того...
Он замялся, она поинтересовалась строго:
— Что-то не так?
— Да нет, — ответил воевода, — если изволите их выставить за
дверь, то я выставлю...
В дверях появились еще люди, две смешливые девушки, высокий
сгорбленный мужчина с горбатым носом и темными мешками под глазами. Он был
стар, седые волосы падали из-под капюшона, но глаза из-под заплывших, набрякших
век смотрели остро, настороженно.
Похоже, он уловил о чем шел разговор, тут же оказался рядом
с женщиной, сказал, тихо, но властно вклиниваясь в разговор:
— Светлая княгиня, умоляю простить, что вмешиваюсь в
разговор...
— Что случилось?
— Умоляю, только не задевайте тех троих.
Глава 27
В голосе старика были страх и волнение. Княгиня удивленно
отстранилась, смерила его негодующим взором:
— Почему?
— Я чую.
— Что именно?
— Чую, что это не простые поселяне.
— Верно, они одеты слишком бедно для селян.
— Но едят богато, — заметил старик. — И как сидят,
посмотрите! И как держатся. Это не простолюдины, голову даю на отрез.
