Посуда на столе позвякивала. Миски чуть подпрыгивали, начали
сдвигаться к краю. Олегу почудилось, что земля подрагивает, словно по ней бьют
тяжелым. Прислушался, в самом деле доносятся тупые удары, будто с небес падают
тяжелые камни.
Со двора послышались крики. Обеспокоенный, он заставил себя
встать, благо окошко над его лавкой. По спине пробрало морозом. Высоко в небе
кружил уцелевший Змей, дышал неопасным с такой высоты огнем, но на крыльце люди
в молчаливом бессилии смотрели на дорогу, что вела в горы.
Залитые лунным светом, оттуда двигались три скалы. Так
сперва показалось Олегу, а когда глаза привыкли, распознал тяжелые громады
горных великанов. Они наступали неспешно, тяжело, каждое движение было словно
замедленным, с такими драться безопасно: от замаха ускользнет даже самый
неповоротливый, но и каменного гиганта даже не оцарапаешь топорами и мечами...
Земля подрагивала чаще. Облитые лунные светом головы и плечи
великанов блестели, и был этот блеск страшен и напоминающ, что эти каменные
валуны вовсе не заметят оружия жалких людишек.
Он услышал стон, а когда сообразил, что стонет он сам, уже
был у двери, пытался открыть, не смог, потом сообразил, что тянет, когда надо
толкнуть, как-то выбрался, потом был провал, очнулся от свежего воздуха,
перемешанного с гарью от древесины, запахами мяса и сожженной земли.
Он стоял на крыльце, держась за косяк. Со стороны гор
двигались эти живые скалы, медленно вырастая, а со ступенек дрожащий голос
блеял в страхе и смятении:
— Но этим что сделали?.. Они ж не могут быть в услужении
Голохвоста!
И другой голос, воеводы:
— А он не мог с ними договориться?
— Но как? — возопил перепуганный старый волхв. — Как?
Народ, что уже разбрелся по обезображенному двору, теперь в
ужасе пятился обратно к крыльцу. Хозяин и все три сына стояли, как подобает
мужчинам, у туши поверженного Змея. Слизь и кровь все еще покрывали их руки и
одежду, но лица были чистые, в глазах решимость и веселая злость.
Мизгирько сказал негромко:
— Батя, на этот раз все деньги княгини не помогут.
Хозяин обернулся к знатным гостям, на его лице впервые
проступило выражение, что лучше бы таких гостей у него никогда не было, даже со
всеми их золотыми монетами.
Какие к черту княгини, подумал Олег тупо. В голове гудело, а
приближающиеся скалы то отступали, то оказывались так близко, что стоило
протянуть руку... А то вместо трех становилось шестеро. Какие горы сдвинутся
ради простой княгини, которых как блох на бродячей собаке?
А ради кого, мелькнула мысль. У нас тоже нет врагов. Уже
нет. Живых.
Но другая мысль, острая и злая пробилась сквозь мутное
облако смертельной усталости: а как же новые? Тот не человек, у которого их
нет. Новые враги появляются раньше, чем избавишься от старых. Так говорят
умудренные жизнью волхвы. Но если так, то откуда у них новые?..
Лиска, Кора... Нет, эти могут быть как угодно злыми,
сердитыми, но врагами не станут. Агимас вроде бы перешел на их сторону, хотя
убей его на месте, все еще не понимает, как можно победить самого лютого врага
песнями... Фагим... ну, тот наверняка остался врагом, но после поражения его
хозяина так напуган, что еще многие годы будет сидеть в глубокой норе и
трястись от ужаса... Тогда кто?
Воздух и весь мир дрогнули от рева. Земля затряслась.
Великаны двигались уже в трех десятках шагов, их исполинские фигуры заслоняли
дорогу к горам.
Старого колдуна трясло, двое отроков поддерживали ему
воздетые к звездному небу руки. Крючковатые пальцы сжимались, словно он зацепил
звезды и пытался сдернуть на землю.
— Во имя Большого Медведя! — услышал Олег бессвязные вопли.
— Именем Безмолвного Лося, что стоит головой на север!.. Остановитесь,
рассыпьтесь, провалитесь под землю...
Провалитесь под землю, мелькнуло в голове суетливое.
Единственное, что у него получается, так это трещины в земле... Отвратительно,
но сейчас, похоже, ничего лучше не придумать...
Он отступил в тень, напрягся, собрал всю волю в единый ком,
плотно зажмурился, да ничто не отвлечет, мысленно сказал страшное слово
Подземного Огня. Внутри на миг стало ослепляюще жарко, и тут же ощутил
тоскливую пустоту, словно нечто выгорело в груди, а ноги задрожали, перед
глазами заплясали огненные мухи.
Как сквозь густой туман услышал насмешливый голос кого-то из
челяди:
— Вишь, как сомлел гость... Это не гусей жрать в три горла.
— Да, слабоват...
А третий голос вскрикнул испуганно:
— Смотрите!..
Олег, сжавшись, ожидал подземного треска, когда с треском
рвется гранитная ткань земли, ее плоть и кости, ожидал толчка, могучего крика
боли, а затем волны сухого жара... но ничего это не было. А яркие мухи стали
мельче, растворились, и теперь он видел, как совсем близко от постоялого двора
застыли три каменные скалы. Они еще сохраняли очертания людей, но это были
скалы, могучие гранитные скалы. Лунный свет холодно и мертво освещал блестящие
покатые плечи, массивные головы, но это просто отполированный гранит...
Донесся возбужденный голос старого колдуна:
— Получилось!.. Как раз, как я хотел!
И голосок его юного помощника, теперь уже пугливый и
подобострастный:
— Вы уничтожили их... превратили в скалы!
— В камень, — выкрикнул колдун счастливо. — В камень!
А может это не я, все-таки он, подумал Олег неуверенно. Хотя
вряд ли, из меня будто душу выдрали. Только вот не провалились в подземное
пламя, а все наоборот — застыли прямо на дороге. На расстоянии полета стрелы от
дома, почти сразу за оградой... которой нет. Нет, лучше помалкивать. За колдуна
княгиня заплатит, ему же расхлебывать самому, а Мрак еще и добавит.
Наверное, все-таки наши заклятия смешались, вот так и
получилось... Хотя тоже вряд ли. Нечего себя успокаивать, надо сказать правду
хотя бы молча и самому себе: землю растрескивать и то не всегда получается, а
всему остальному так еще учится, учиться и учиться!
Несколько человек, осмелев, бросились к окаменевшим
великанам. Остальные бродили по двору, с удивлением и трепетом рассматривали
распластанную тушу гигантского Змея. Женщины торопливо засыпали черную кровь
песком, получалась вязкая грязь, пахло гадостно, на обувь налипало хуже глины,
у кого-то оторвало подошву, там стояла ругань.
Младшенький вскарабкался на спину чудовища, старательно хэкал,
вырубая самую толстую иглу гребня. Лезвие топора разбрасывало короткие злые
искры, сухие осколки кости вжикали со злым свистом.
От пристройки послышались неуверенные шорохи. Дверь
качнулась и с грохотом упала. За ней стоял, держась за дверной косяк, высокий
человек, обнаженный до пояса, лохмотья волчовки висели на ремне. Черные волосы
слиплись и закрывали лицо, справа торчали дыбом. Его раскачивало, грудь
поднималась и опускалась, словно накачивал воздух в кузнечный горн, где куют
ему секиру. Правая бровь была рассечена, потемнела от крови, волосы слиплись и
торчали над глазом, как багровый гребень.
