– В этом, конечно, нет ничего… хорошего. Но со стороны все выглядит не так уж… страшно. Ну что тут такого уж особенного произошло между вами? Если я правильно понимаю, то ничего. Ты же не будешь всерьез говорить, что этот хромой… то есть этот Бошан тебя обманул.
– Этого я и не говорю, – сказала Нелли, глядя на Жанну несчастными глазами.
– Ну что ты так смотришь! Господи, это же просто невыносимо! – Жанна взяла горячую руку Нелли, которая все еще стискивала носовой платок, и пожала, чтобы ободрить. – Вы же вообще не подходите друг другу – этот Бошан и ты. – Жанна считала профессора добродушным занудой, но из чувства такта оставила это мнение при себе.
Нелли вспомнила свой список совпадений, но ничего не сказала.
Обе помолчали, затем Жанна потянулась за пузатым чайником и налила себе и Нелли еще по чашке. Она сама расстраивалась, глядя на печальное лицо Нелли. А между тем, горевать было, в сущности, не из чего, это было даже нелепо. Отпив глоток чая, Жанна решительно отставила чашку:
– Сказать тебе, как обстоит все по правде?
– Нет.
Нелли не желала слушать никакой правды.
– По правде, ты все это придумала и сама убедила себя в этих фантазиях. Я хочу сказать, что вся эта дурацкая «любовная история», – тут Жанна обозначила жестом кавычки, – существует только в твоем воображении. Сплошная кажимость. Ты немного замечталась, Нелли. Студентка, увлеченная своим профессором, – это же классический случай! Ладно, это не запрещается, но теперь-то пора опомниться и спуститься с небес!
– Да что ты вообще понимаешь в чувствах! – сказала Нелли, кусая губы.
Жанна только вздохнула. Как подступиться к романтику, она не знала. Все это надуманное кривляние, туманные намеки на что-то непонятное, разговоры про лунный свет и неизъяснимую тоску… Может быть, они и красиво звучат, но, как правило, ни к чему не приводят.
– Еще как понимаю, – спокойно возразила она. – Твои переживания, например, все это время интересовали только тебя. Этот Бошан не имеет ни малейшего представления о твоих великих чувствах, это же совершенно ясно, – Жанна развела руками. – Да и откуда он мог о них знать, если ты никогда не высказывалась? Сколько ты уже знакома с Бошаном? Год? Два года? Что же ты хочешь! Все, чему суждено быть, сбывается. В глубине души ты и сама чувствовала, что из этого ничего не получится. Но, конечно, это же куда проще – навоображать себе всякое, чем честно взглянуть в лицо фактам!
– Нет, все было иначе, – сказала Нелли, хотя в ней и шевельнулось сомнение – вдруг все действительно было именно так, как говорила Жанна. – Тебе это, возможно, покажется странным, но внутреннее чувство подсказывало мне, что все будет хорошо, и я только ждала…
– Ждала? И чего же?
– Какого-нибудь знака, – тихо ответила Нелли.
Жанна хлопнула себя ладонью по лбу:
– О господи! Неужели ты это серьезно? – Она как-то забыла про то, что кузина верит в приметы и знаки. А ведь Нелли и раньше была склонна выдумывать несуществующие связи между событиями, приписывать им особенное значение и в чем угодно угадывать скрытый смысл. Жанна покачала головой: – Бедная моя, милая кузиночка! Не заняться ли тебе как-нибудь правильными философами? Сартр, например, тебе очень бы пригодился. – Она сочувственно посмотрела на Нелли. – Пойми ты наконец, Нелли, никаких знаков вообще не бывает. Да и откуда бы им взяться? Только мы сами придаем смысл и значение своей жизни. Так что брось-ка ты лучше дожидаться знаков. Поверь мне, Вселенной совершенно безразлично, что мы тут творим на этой земле.
Нелли высморкалась и повыше натянула одеяло, ее все еще познабливало.
– Я считаю, что в твоей картине мира совершенно нет места магии, – заявила она наконец. – Во что-то надо же верить!
– Я верю в то, что я вижу. И нахожу в этом достаточно магии, – насмешливо улыбнулась Жанна, вставая с дивана. – Уже поздно, и тебе, голубушка, пора в постель. Не знаю уж, магия мне подсказывает или не магия, а одно я могу тебе точно предсказать: через две недели профессор Бошан уйдет в прошлое и ты сама не сможешь понять, отчего ты так переживала.
– Апчхи! – ответила Нелли. – Уж лучше бы магия.
Когда кузина ушла, Нелли, знобко поеживаясь, подошла к окну. Над Парижем взошла одинокая луна и светила так же печально, как было и на душе у Нелли. Впервые с тех пор, как она здесь поселилась, Нелли почувствовала, что хотела бы быть как можно дальше отсюда. Где-нибудь на юге, где сейчас тепло и светит солнце, а люди беззаботны и веселы. Она задернула шторы и чихнула.
Задумчивым взглядом она обвела свое жилище, за которое несколько лет назад выплатила первый взнос из денег, полученных по наследству. Спокойная спальня с балконом, просторная гостиная, в которой нашлось место для ее письменного стола и большого бабушкиного дивана, уютная маленькая кухонька, ванная с окном. Хорошая квартирка старой застройки в центре Парижа, которая принадлежала или почти что принадлежала ей. Как она тогда этим гордилась! Она установила себе режим строгой экономии, чтобы выплачивать банку ежегодные взносы, и всегда испытывала в январе чувство удовлетворения, переведя в банк очередной взнос досрочно. Семьдесят квадратных метров надежности! Но сейчас все это представлялось ей таким незначительным. Париж вдруг стал темным и холодным, удаленным на миллионы световых лет от укромной уединенности летнего вечера в парке Бют-Шомон, где она стояла перед входом в ресторанчик «Роза Бонёр» такая влюбленная и полная надежды.
– Ну, не вешай нос! – сказала ей на прощание Жанна. – Все это пройдет. Самое худшее у тебя уже позади. Ты же помнишь, что говорила бабушка: в самый темный ночной час уже занимается новый день.
Новый день принес с собой головную боль и озноб, что не предвещало ничего хорошего. Нелли не пошла на факультетский праздник в честь Рождества (что уберегло ее, по крайней мере, от влюбленной речи профессора, которую он завершил веселым «Tanti auguri!»
[42]) и не поехала в Локронан, где в последние годы всегда проводила рождественские праздники с кузиной Жанной в окружении многочисленных бретонских родственников, собиравшихся в доме с синими ставнями, в котором прошло ее детство.
Все праздники она лежала в кровати, сотрясаемая жутким кашлем, и предавалась размышлениям об упущенных возможностях и разбитых мечтах. Но через три дня после того, как колокола собора Нотр-Дам возвестили наступление нового года, а Нелли впервые встала после болезни, она вдруг сделала загадочную находку, которая ознаменовала совершенно новый поворот в ее жизни.
Жанна, разумеется, не согласилась бы, что посвящение, найденное в книге, было знаком судьбы. Нелли, напротив, была совершенно убеждена в том, что это так, – посвящение было знаком.
9
Всегда, когда у Нелли что-то в жизни не ладилось или возникали какие-то непреодолимые трудности, она принималась за уборку квартиры. Потому что если ты в состоянии навести порядок в мелочах и все расставить по местам, то и с крупными проблемами все как-нибудь утрясется. Никогда нельзя допускать, чтобы внешние обстоятельства управляли тобой, потому что тогда ты в конце концов совсем запутаешься.
