– Этот? Я его обожаю. Но он мамин.
– Тем больше причин поселиться здесь. – Брэд облокачивается на стол. – По-моему, этот дом похож на тебя, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Я вытаскиваю пробку из бутылки.
– Правда?
– Правда. Он такой же элегантный, как ты. Такой же… деликатный и сдержанный. И в то же время от него исходит тепло.
Слова его ласкают мне слух.
– Спасибо.
– Подумай о том, чтобы поселиться здесь.
Я ставлю стаканы на стол:
– Ты сам знаешь, придется выкупать дом у братьев, а мне такая покупка не по карману.
– Когда ты получишь наследство, ты, конечно, сможешь его выкупить.
– Ты забыл, для того, чтобы получить наследство, я должна влюбиться и родить ребенка. А вдруг мой возлюбленный не захочет жить в мамином доме?
– Захочет как миленький. И тут неподалеку парк, будет где гулять с детьми.
Брэд говорит с такой уверенностью, что мне начинает казаться: все так и выйдет. Я протягиваю ему стакан с вином:
– Мама никогда не говорила, почему она в завещании запретила продавать дом целый год после ее смерти?
– Никогда. Но я думаю, она догадывалась, что тебе понадобится жилье.
– Я тоже так думаю.
– Наверное, она надеялась, что, пожив здесь, ты уже не захочешь расставаться с этим домом. – Брэд вертит в пальцах стакан. – Но она хотела, чтобы ты вышла из зоны комфорта. Поэтому и внесла в завещание оговорку относительно сроков пребывания в доме.
– Подожди… что за оговорка такая?
– А ты не помнишь? Согласно завещанию, никто из детей Элизабет не имеет права жить в этом доме более тридцати дней подряд.
– У меня это совершенно вылетело из головы, – признаюсь я. – Значит, я не могу здесь остаться? И должна подыскать себе другое жилье?
– Угу. Об этом говорится в завещании. У тебя ведь есть копия, верно?
– Я только что купила собаку! – причитаю я, сжав голову руками. – Ты понимаешь, насколько это усложнит поиски? Во многих домах запрещено держать животных. А мебель? Свою я отдала в Джошуа-Хаус, а денег на покупку новой у меня нет.
– Не надо истерик! – Брэд ставит стакан на стол и сжимает мои запястья. – Уверен, все устроится. На прошлой неделе ты провела ночь в Джошуа-Хаусе, так что формально отсчет времени только начался. Можешь не спеша подыскивать себе что-нибудь подходящее.
Я выдергиваю запястья из его рук:
– Так, повтори еще раз. Значит, если я провела ночь в другом месте, отсчет прервался, и формально я прожила в этом доме всего шесть дней?
– Именно так.
– Насколько я поняла, если каждый месяц проводить ночь-другую не здесь, а, скажем, в Джошуа-Хаусе, я так никогда и не превышу этот чертов лимит?
– Ну, я думаю, что…
– Выход найден! – расплываюсь я в победной улыбке. – Я могу жить здесь до бесконечности.
Прежде чем Брэд успевает возразить, я поднимаю бокал, наполненный водой:
– Ура!
– Ура! – вяло откликается он, чокаясь со мной. – Ты решила воздержаться от вина?
– Да, пока мне лучше не пить.
Рука Брэда замирает, так и не донеся стакан до губ.
– Слушай, насколько я помню, сегодня ты сказала, что постоянно чувствуешь себя усталой?
– Верно.
– И не позволяешь себе выпить даже глоток вина?
– Ты чертовски наблюдателен.
– Вот это номер! Ты беременна!
– Это всего лишь предположение! – отвечаю я со смехом. – Я купила тест на беременность, но пока что не решаюсь его сделать. На следующей неделе, наверное, наберусь смелости.
– Ты боишься положительного результата?
– Нет! Отрицательного! Это будет крушением всех моих надежд! – Я поднимаю глаза на Брэда. – Конечно, я мечтала, что все будет иначе. Растить ребенка в одиночку не просто. И конечно, если я действительно беременна, я поставлю Эндрю в известность. Пусть сам решает, как ему поступать. Но если ребенок ему не нужен, я прекрасно обойдусь и без его помощи. Выращу ребенка сама и…
– Кто бы в этом сомневался! – перебивает Брэд. – Успокойся, Б. Б. Ты говоришь так, словно все уже ясно. Погоди, не впрягай телегу впереди лошади.
– Ты просто свихнулся на этих дурацких лошадях!
Брэд гладит меня по руке:
– Я хорошо тебя знаю, Бретт. Ты слишком возбуждена. Прошу тебя, не строй никаких планов, пока не убедишься, что действительно беременна.
– Увы, это невозможно, – вздыхаю я. – Я не просто возбуждена. Впервые с тех пор, как маме поставили страшный диагноз, я чувствую себя счастливой.
Со стаканами в руках идем в гостиную, где, растянувшись на ковре у камина, лежит Руди. Брэд вытаскивает из кармана конверт под номером шесть:
– Ну что, послушаем, что твоя мама написала по поводу Руди?
– Конечно! – Я сворачиваюсь в глубоком кресле, поджав под себя ноги, Брэд опускается на диван.
– Черт, очки забыл! – восклицает он.
Я встаю и приношу ему мамины очки, лежащие на секретере:
– Может, эти подойдут?
Он с сомнением косится на яркую лиловую оправу, но все же водружает очки на нос. Вид у него в этих стильных женских очках такой прикольный, что я покатываюсь со смеху.
– Видел бы ты себя сейчас! – выдыхаю я между приступами хохота. – Вот умора!
Брэд усаживает меня на диван и шутливо грозит кулаком.
– А это тебе тоже кажется забавным? – рычит он и скрежещет зубами. – Насмешек над своей персоной я не потерплю.
– Ох, прекрати! – стенаю я и снова захожусь смехом.
Мы затеваем возню, а когда успокаиваемся, Брэд садится на диван рядом со мной. Левая его рука касается моей шеи. Порядочная женщина в такой ситуации немедленно отодвинулась бы. В конце концов, Брэд только что расстался со своей подругой и еще питает к ней нежные чувства. Но я остаюсь там, где сидела.
– Не шали! – говорит он, пытаясь развернуть письмо одной рукой.
– Хорошо, бабушка, буду сидеть тихо, – отвечаю я и прижимаюсь к нему. – Читай!
Брэд ухмыляется, но все же начинает читать:
– «Дорогая моя девочка, поздравляю с тем, что у тебя появился четвероногий друг! Я так за тебя счастлива! В детстве ты обожала животных. Увы, став взрослой, ты забыла об этой любви. Причины мне неизвестны, хотя я о них догадываюсь».
– Эндрю был повернут на чистоте и порядке. Мама об этом знала.
– «Помнишь бездомного колли, с которым мы подружились, когда жили в Роджерс-Парке? Ты назвала его Лерой и умоляла нас взять его домой. Ты себе не представляешь, дорогая, как я хотела выполнить твое желание. Между мной и Чарльзом разразилась настоящая битва, из которой он вышел победителем. Он был слишком брезглив и утверждал, что не сможет жить в доме, где пахнет псиной».
